Игорь Мусский - 100 великих афер

Его друг-перекупщик ван Вайнгаарден натолкнул его на мысль взяться за реставрацию малоценных полотен XVII и XVIII веков, продающихся по низкой цене у антикваров. Прекрасное владение техникой позволяет ему придать этим картинам достоинство подлинных произведений искусства.

В 1932 году ван Меегерен поселился на вилле в Рокбрюне, в Провансе. Здесь живописец принял окончательное решение найти выход своим честолюбивым замыслам в создании подделок. Им будут восхищаться через имена знаменитостей, но раскроет он эту мистификацию лишь после того, как она достигнет грандиозного размаха.

Ван Меегерен не сомневался в своих творческих способностях. Его беспокоили лишь технические вопросы. К примеру, как добиться такого затвердения красок, которое было бы идентично нескольким векам их усыхания (а именно это затвердение ведет к образованию знаменитых кракелюр – трещин на картине)? К концу 1934 года ван Меегерену удалось изобрести масляные краски, за два часа затвердевавшие в специальной печи настолько, что их не брал обычный растворитель. Гениальная мысль ван Меегерена заключалась в том, чтобы, очистив прежнее изображение на картине, писать новое, тщательно сохраняя каждую трещинку первоначальной подмалевки. Таким образом, он как бы заставлял время подняться из глубины картины на поверхность.

Ван Меегерен вручную растирал минеральные красящие вещества, из которых получал свои цвета Вермер. Но многие из этих веществ, и в частности ляпис-лазурь, стали редкими и очень дорогими. Художнику с трудом удалось достать их у Виндзора и Ньютона – крупнейших торговцев москательным товаром в Лондоне.

Он отыскал кисти из настоящего барсучьего волоса, какими писали старые мастера. В антикварной лавке приобрел большую картину неизвестного художника XVII века «Воскресение Лазаря»: живопись можно смыть, а старый холст и раму использовать для создания подделки.

Кажется, ничего не забыто, все продумано и проверено, предусмотрена каждая мелочь. В 1935 году ван Меегерен написал одного Франса Халса, одного Терборха, двух Вермеров. Но это это только начало. Он хочет создать не просто картину великого мастера XVII века; он хочет, чтобы за этой картиной было признано решающее место в творчестве мастера. Его восхищали работы замечательного живописца Яна ван дер Меера из Делфта, или, как его называют, Вермера Делфтского. До нас дошло всего сорок картин мастера, поэтому его творчество дает основание для гипотез.

В поисках сюжета ван Меегерен остановился на евангельском рассказе о явлении воскресшего Христа своим ученикам в Эммаусе. А в качестве образца он избрал композицию картины итальянского художника Караваджо, написанную на ту же тему. Ван Меегерен не сомневался, что появление картины Вермера на этот сюжет произведет сенсацию. Вермер в основном был бытописцем – изображал жанровые сцены или аллегории в жанровом обличии. Сохранились также пейзажи его кисти.

Поскольку работа над картиной потребовала полнейшей тайны, в качестве натурщиков ван Меегерен использовал… персонажей самого Вермера, которых воспроизвел в религиозной обстановке. Что касается центрального образа – Иисуса Христа, то его художник писал с итальянского железнодорожника, попросившегося к нему на ночлег. Когда же итальянец понял, что позирует для изображения Христа, он побледнел и перекрестился. Глубоко потрясенный постоялец начал кричать во сне, что он недостоен такой чести, что он грешен, и упрашивал художника помолиться за него, поскольку он боялся навлечь на себя гнев Иисуса Христа.

Семь месяцев напряженной работы потребовала картина «Христос в Эммаусе». Достоинства готового произведения, в том числе с художественной точки зрения, были неоспоримы. Но ван Меегерен по опыту знал, что полное совершенство всегда подозрительно… Взяв шпатель, он поцарапал картину в нескольких местах, и даже позволил себе несколько надорвать полотно. Затем приступил к реставрации поврежденных мест, стремясь сделать так, чтобы это было относительно заметно.

«Христос в Эммаусе» ван Меегерена

Как же преподнести «Христа в Эммаусе» общественности? Прежде всего подлинность картины должен удостоверить какой-нибудь бесспорный авторитет в мире искусств. Выбор пал на крупнейшего знатока голландской живописи доктора Абрахама Бредиуса, проживающего на Французской Ривьере. В качестве посредника выступил доктор Г.А. Боон – юрист, член парламента, знаток искусств, человек с безупречной репутацией.

В начале сентября 1937 года Боон встретился с Бредиусом и сказал ему, что представляет интересы некоей дамы, недавно получившей в наследство от отца несколько картин (легенду придумал ван Меегерен). Осмотрев коллекцию дамы, Боон обратил внимание на полотно «Христос в Эммаусе», подписанное Вермером. Картина просто восхитительна, но есть сомнения насчет ее подлинности, поэтому он решил проконсультироваться со специалистом.

В течение двух дней Бредиус изучал картину и пришел к заключению, что «Христос в Эммаусе» – подлинное и притом первоклассное произведение раннего Вермера Делфтского: «Сюжет картины почти уникален для всего его творчества: в нем заключена такая глубина чувств, подобно которой нельзя найти ни в одной из его других картин. Мне с трудом удалось справиться со своими эмоциями, когда впервые я увидел этот шедевр, и многие, кому посчастливится любоваться им, испытают то же самое. Композиция, экспрессия, цвет – все сливается воедино в этом творении самого высокого искусства, самой подлинной красоты». Бредиус опубликовал восторженную статью, посвященную неизвестному шедевру Вермера в солидном журнале «Берлингтон мэгэзин».

О картине «Христос в Эммаусе» заговорили искусствоведы, критики, антиквары. Крупнейший голландский арт-дилер Хугендайк и директор музея Бойманса, доктор Ханнема, сделали все, чтобы вернуть на родину «шедевр, представляющий национальное достояние».

В 1938 году картина в числе шедевров голландской живописи появилась на выставке в музее Бойманса. Успех был потрясающий. Число посетителей огромно. Искусствоведы и критики объявили «Христа в Эммаусе» одним из лучших и наиболее совершенных творений Вермера, «великим произведением искусства, вырванным из забвения», «самым крупным произведением Вермера Делфтского», и даже «художественным открытием века». Буквально весь мир подключается к безграничному восхищению картиной. «Чудо явления стало чудом живописи», – писал искусствовед де Фрис.

Это был триумф. Цель была достигнута, и теперь ван Меегерен мог раскрыть обман и высмеять искусствоведов и галеристов. Однако он этого не сделал.