Дмитрий Володихин - Рюриковичи

Если раньше генеральное боевое столкновение с Ордой не обещало Руси ничего, кроме тяжелого поражения и очередного разорения, то теперь у русских появился шанс. Во-первых, Москва могла собрать под своими стягами многих князей, чего раньше не получалось из-за политической раздробленности. Во-вторых, апогей ордынского могущества миновал. Со второй половины 1350-х годов Орда — в кризисе. Там свирепствует кровавая смута, ханы убивают друг друга, вступают в кровопролитные сражения, раздирают ранее единое государство на части. Иными словами, то, что прежде являлось слабостью Руси, теперь стало слабостью Орды.

Ордынский эмир Мамай захватил власть над значительной частью ордынских владений — хотя формально никаких прав на господство у него, человека «нецарской крови», не было. Ордой правили ханы-чингизиды. Чтобы удержать бразды правления, Мамаю требовался победоносный поход на Русь, полное подчинение непокорной Москвы. В 1380 году он вышел с разношерстной, многонациональной армией против Руси. Помимо самих татар и отрядов итальянских наемников, Мамай набрал в свое войско представителей разных народов, подвластных Орде. Источники называют отряды, состоявшие из выходцев с Северного Кавказа и Закавказья. К этому интернациональному воинству также присоединился большой конный корпус волжских булгар.

Великий князь, выступивший против него в поход, получил благословение от игумена Сергия Радонежского. У Дмитрия Ивановича собралась боевая сила из разных городов: к москвичам присоединились большая рать серпуховского князя Владимира Андреевича, ростовцы, суздальцы, белозерцы, владимирцы, ярославцы, ратники из Костромской, Стародубской, Северской земель, дружины многочисленных удельных городков Московского княжества, Переяславля-Залесского, Углича. Были здесь и два литовско-русских князя — Андрей Ольгердович Полоцкий и Дмитрий Ольгердович Брянский. И это еще не вся Русь! От участия в войне уклонились рязанский князь Олег Иванович и тверской князь Михаил Александрович. Но из Холма, издревле «тянувшего» к Твери, из Мурома и, видимо, из Пронска, исстари «тянувших» к Рязани, подмога прибыла. Близ Коломны армию Дмитрия Ивановича догнал новгородский конный отряд: недавно вечевая республика заключила мирный договор с Москвой, и честные новгородцы решили оказать ей помощь в святом деле. Великий князь Литовский Ягайло не пришел на помощь ни к Мамаю, ни к Дмитрию Ивановичу, ожидая их взаимного ослабления. Литовцы и рязанцы решились лишь «пощипать» небольшие отряды общерусской коалиции, расходившиеся по своим городам после битвы, да пограбить обозы с добычей [94] Для Ягайло и для Олега Ивановича Рязанского и Орда, и Москва в равной степени являлись врагами. Ягайло выдвинулся на театр боевых действий, желая, видимо, защитить собственные земли, если на них посягнет один из противников. Олег Иванович в ту пору не располагал большой ратной силой, и ему оставалось молить Бога о том, чтобы два огромных воинства поскорее покинули позиции в непосредственной близости от его границ. Открытое выступление на той или другой стороне грозило ему в будущем ответным вторжением на его собственную территорию. Он и повел себя осторожно. .

Москве удалось собрать невиданную армию. Даже до Батыева разорения, в относительно благополучные времена конца XII — первой половины XIII века, никто не мог сконцентрировать военную мощь Северо-Восточной Руси! Теперь это удалось. Не одно княжество, не два и не пять — вся страна выходила на поле.

Прежде в открытых боевых столкновениях с татарами удача редко улыбалась русским. И теперь малодушные ратники разбегались по домам прямо на марше. Но большинство укрепило сердце, положилось на Бога и добралось до мест, где расположился Мамай.

В Московском княжестве особо почитали Пресвятую Богородицу. В день ее Рождества, 8 сентября 1380 года, две могучие армии вступили в сражение на поле Куликовом близ устья реки Непрядвы, за Доном [95] Точное расположение места битвы до сих пор вызывает дискуссии. Единства у историков на этот счет нет, бытует несколько взаимоисключающих версий. .

Сражение стало противоборством конницы. Пешими отрядами не располагали обе стороны, или, возможно, незначительное количество пехоты мог выставить Мамай.

Вот ход сражения, как он восстанавливается по источникам. Ордынцы, их союзники и наемники таранят русские полки, вкладывая в прямые удары всю свою колоссальную мощь. Под их натиском гибнут сторожевой и передовой полки, едва держится большой полк — основа всей позиции. Как сообщает летопись, «бысть долгое время брань крепка зело и сеча зла. Весь день секлись, и пало бесчисленное множество убитых с обеих сторон, и помог Бог князю великому Дмитрию Ивановичу». Конный бой обычно скоротечен, лошади быстро выматываются, полки теряют организованность. Очевидно, на поле Куликовом конные резервы вводились в бой последовательно, а отдохнувшие от первой атаки силы могли вновь наносить удар. Фактически это была битва на взаимное истощение.

В долгом противоборстве московские воеводы сохранили решающий козырь. Когда ордынцы «увязли» в борьбе с основными силами русских на левом фланге, наиболее слабом, и ряды наших ратников начали пятиться, из-за леса нанес удар засадный полк. Эта неожиданная контратака привела Мамаевы полчища в состояние паники. Ордынцы бежали с поля боя, бросая скот, доспехи и прочее имущество; русские отряды гнали их и рассеивали. Мамай со срамом бежал в окружении свиты, теряя армию и свою необъятную власть…

В память о великой победе на поле Куликовом была сложена героическая поэма «Задонщина». Рассказ о разгроме Мамая завершается в ней такими словами: «Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, полки поганых [96] То есть не христиан. вспять поворотили и начали их бить и сечь жестоко, тоску на них наводя. И князья их с коней низвергнуты, и трупами татарскими поля усеяны, а реки кровью их потекли. Тут поганые рассыпались в смятении и побежали непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежещут они зубами своими, раздирают лица свои, так причитая: „Уже нам, братья, в земле своей не бывать, и детей своих не видать, и жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю и целовать зеленую мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и даней нам у русских князей не испрашивать“. Застонала земля татарская, бедами и горем наполнившаяся; пропала охота у царей и князей их на Русскую землю ходить. Уже нет веселья в Орде. Вот уже сыны русские захватили татарские наряды, и доспехи, и коней, и волов, и верблюдов, и вина, и сахар, и убранства дорогие, тонкие ткани и шелка везут женам своим. И вот уже русские красавицы забряцали татарским золотом. Уже всюду на Русской земле веселье и ликованье. Вознеслась слава русская над хулой поганых».