Иван Уханов - Рычков

Досаду, недоумение и разочарование вызывали в Рычкове поведение многих помещиков соседних усадеб, их общественное безделье, полное безразличие к земледелию, праздность, пышные балы, гулянья, кавалькады… В своих статьях он напоминает о добрых традициях, когда земледелие процветало и «самые лучшие люди считали за честь умножать оное, поощрять к тому крестьян, а притом и жили в деревнях своих умеренно и бережно».

Крепостное право же отбило у помещиков охоту заниматься земледелием, улучшать способы обработки почв, радеть о прибылях, копить оборотный капитал, потому что все материальные потребности они могли удовлетворить и за счет барщины и оброка.

Правительство, однако, не желало признавать, что крепостное право — тормоз в развитии народного хозяйства, хотя и искало причины этого торможения. В 1765 году в Петербурге во главе с князем Григорием Орловым образовалось Вольное экономическое общество, решившее изучить сельское хозяйство и посодействовать его оздоровлению. Оно имело свое издание, так называемые «Труды». Общество начало свою работу с того, что разослало во все губернии специальную анкету из 65 вопросов и вскоре получило отклики-ответы ученых, чиновников, губернаторов…

В седьмой части «Трудов» за 1767 год была опубликована 100-страничная статья Рычкова под названием «Ответы на экономические вопросы, касающиеся до земледелия Оренбургской губернии». В ней он описывает зоны наиболее плодородных земель Восточной России, дает сравнительные данные черноземного слоя в разных провинциях, сведения об урожайности яровых и озимых культур.

На третий вопрос анкеты: «Много ли сеется пшеницы и для каких причин земледелец не прилежит к размножению оной?» — Рычков отвечает, что пшеницы сеют меньше, нежели ржи и овса, потому как рожь нужнее всякого другого хлеба, прочнее в зернах и муке. «Ржаной хлеб пред пшеничным почитают они (местные жители) за здоровейший. Уважают еще и то, что рожь в солоде годится лучше, нежели пшеница, и варение пива и квасов без ржаного солода хорошо и здорово быть не может; да и на винокуренных заводах ржаной солод и ржаной хлеб за самый лучший почитается». Пшеница же требует от земледельца двойного труда и присмотра. Землю под посев пшеницы нужно дважды обрабатывать: пахать и бороновать. К тому же для сева пшеницы нужна новая распашная земля, ибо по снятии трех или четырех урожаев поле начинает зарастать сорняками, а зерно становится хуже. «По сим обстоятельствам, — заключает Рычков, — не трудно понять: может ли у нас пшеничный сев размножен быть сверх нынешнего без оскудения в другом, хотя б и на всяком месте удобность к нему была?»

Для получения высокого урожая, по его мнению, нужно прежде всего старание и любовь землепашца, умелое пользование посевными площадями, умеренный их полив, подкормка органическими удобрениями, в основном навозом. Рычков приводит пример: один хозяин добился на своих полях богатых урожаев за счет того, что скотину в кардах держал на поле — по четыре дня в каждой, потом ограждение переносил на новое место, и так все поле удобрил, даже не вывозя на него специальную подкормку.

На вопросы о том, как живут сельские люди, какие, кроме земледелия, имеют промыслы, чем заняты в зимнее время, каких нравов и обычаев придерживаются, Рычков дал такие обстоятельные ответы, что и через двести с лишним лет читаются ныне с неослабным интересом.

Этот интерес объясняется, пожалуй, тем, что о быте и нравах некоторых народностей и национальных меньшинств, населяющих наше государство, мы имеем смутные или ординарные представления: одна республика от другой отличается такими-то географическими и историческими достопримечательностями, таким-то земледельческим и промышленным профилем, такими-то достижениями в экономике, литературе и искусстве, такими-то промыслами и т. д. Но мы приучены избегать конкретных дифференцированных характеристик представителей той или иной национальности, видимо, из-за деликатности или из-за опасения, как бы не унизить национальных достоинств одного народа и не превознести достоинства другого. И если сегодня спросить у вполне образованного человека, чем, к примеру, татарин отличается от калмыка, мордвин от чуваша, грузин от азербайджанца, то от многих вряд ли услышишь вразумительный ответ. Скорее всего прозвучит какой-нибудь анекдот или встречный недоуменный вопрос: «А зачем и кому это надо?.. У нас все народы равны между собой, все одинаково трудолюбивы и талантливы, поэтому и нечего выяснять, кто есть кто».

В иные же времена, когда русское государство только еще формировалось путем слияния множества разных народов, гражданское, социальное, этническое и военное любопытство их друг к другу было острее и ярче нынешнего. Серьезное, дотошное внимание, к примеру, русских к инородцам, подчас критическая оценка некоторых их обычаев заключали в себе куда меньше неумышленного шовинизма, нежели наше сегодняшнее казенно-поверхностное, невилированное, в рамках конституционных сентенций представление об этих на-родах-братьях.

Репортажная достоверность, добрая любознательность, историческая объективность, с которыми Рычков описал жизнь многонационального края, малая осведомленность об этих его сочинениях современного читателя предполагают дополнительное цитирование их. Вот как, например, рассказывает он о киргизах: «От натуры они гораздо смышленее и острее, нежели башкирцы; соблюдают опрятность и самое щегольство в своих нарядах … В пище очень они умерены: самая лучшая их еда — мелкорубленное баранье мясо; пьют воду и молоко, а летом больше кумыс, делаемый из кобыльего молока. Прежде никакой хлебной пищи они не знали, но ныне на зимнее время запасают просо, пшеничную муку и пшеницу, которую варят и жарят в масле. По сей их привычке и по склонностям их в жизни можно надеяться, что со временем они гораздо полюдеют и прежнюю дикость (кочевание. — И. У. ) оставят. Болезней в них случается очень мало: многие доживают до глубокой старости, не имев никакой почти болезни. В 70, в 80 и в 90 лет старики не редко у них случаются, которых по наружному их виду за столь старых почесть не можно. Может быть, причиною тому самая легкая и умеренная их пища».

Рассказывая о башкирцах, Рычков находит, что «разность натур и нравов их с киргизцами легко можно приметить, когда те и другие в одном месте случаются. Киргизец, будучи лаком, старается получить подарок сукном, или чем другим, а иногда и с бесстыдством того просит. Но башкирец довольствуется хорошим приемом… и похвалою его службы. Что же до житья их надлежит, то большая часть из них живет гнусно. Пища их самая простая и худая: питаются больше мясною похлебкою, в которую малое число круп положено: а летом пьют кумыс, с которого бывают они весьма жирны, и живут в великой праздности. Многолетних стариков между башкирцами не столь много, как в киргизцах: они хотя и моложавы бывают с виду, но весьма мало у них таких, кои свыше 70 лет живут ».