Игорь Соркин - Воздушный витязь

Ульянин выслушал просьбу без всякого удивления, пошутил:

— Лавры Петра Николаевича Нестерова не дают покоя? — И добавил: — Ладно, берите, авось, как-нибудь оправдаемся перед французом. Другому не разрешил бы, а вам, поручик, разрешу. Хватка у вас отличная, смелости не занимать. И вы, и аэроплан, думаю, выдержите испытание. О дне полета я вам сообщу.

1 августа пришла весть о начале мировой войны. Это обстоятельство ускорило осуществление мечты Евграфа Николаевича попробовать себя в фигурах высшего пилотажа.

10 августа 1914 года "Фарман XVI" выкатили из ангара на белый свет. Крутень забрался в кабину. Он одет в черную кожаную куртку, на голове круглый шлем с очками. В его движениях уверенность, лицо спокойное, хотя и несколько напряженное.

На старте собралось немало авиационного люда — все знают о намерении поручика.

— Отчаянный этот Крутень. Летает всего ничего, и на тебе — "мертвую петлю".

— А может, духу не хватит решиться на такое. "Фарман XVI" все-таки тяжеловат.

— А я верю в Евграфа Николаевича, — решительно заявил Алексей Владимирович Шиуков. — Зачетные упражнения он выполнил просто виртуозно!

Крутень в воздухе. Он не торопится совершить главное, расчетливо подбирается к цели. Сперва летит по прямой, наращивая скорость аппарата, делает глубокие крены, наклоняет самолет внутрь кривой градусов на сорок пять. Затем снижает скорость, выполняет скольжение на бок, на хвост. Машина повинуется ему.

Теперь надо набрать высоту примерно две тысячи метров, чтобы застраховать себя от случайностей, если аппарат заартачится.

С каждым кругом все выше забирается "Фарман XVI". Впереди — самое трудное, рискованное. Евграф Николаевич знает, что не отступит от своего решения, чего бы это ему ни стоило. И не потому, что внизу следят за его полетом люди, которые в случае неудачи могут злословить, насмехаться. Нет, не потому. Он хочет стать полноценным летчиком.

Две тысячи метров набрано. Крутень перекрывает бензин и вводит аэроплан в пикирование. Становится тихо, лишь ветер свистит в расчалках. "Фарман" почти вертикально падает вниз. Запас высоты еще есть, тревога излишня. Но вот пора выравнивать аэроплан. Евграф Николаевич тянет руль высоты на себя — аппарат начинает переходить в горизонтальный полет. Теперь надо открыть кран с бензином. Горючее оживляет мотор, и он победно взывает. Летчик удерживает руль высоты. "Фарман" послушно устремляется вверх, а потом ложится на спину. Все идет хорошо, как следует.

Самолет проходит невидимую точку в зените и, замыкая петлю в вертикальной плоскости, опять пикирует. Теперь надо выровнять его, перевести в горизонтальный полет. Сделано. Есть "мертвая петля"!

Крутень откидывается на спинку сиденья, дает себе расслабиться. Но энергия, запал дерзости еще не растрачены. А что если сразу же сделать вторую петлю? Для пущей уверенности, для доказательства, что она получилась не случайно? Пусть там, внизу, смотрят и диву даются. Только так, только так!

И Евграф Николаевич, уже свободнее и увереннее, выполняет вторую петлю. Затем летчик ведет аэроплан на посадку. Все ближе земля. Теперь нужно точно приземлиться. Колеса шасси мягко касаются летного поля и останавливаются посредине его. К самолету бегут люди, размахивая руками, что-то восторженно крича, но Евграф Николаевич не слышит возгласы. Он еще весь во власти трудного испытания…

Печальная весть с фронта: погиб в бою с врагом Петр Николаевич Нестеров. Крутень отказывается верить в это. Быть может, сообщения газет не верны, допущена ошибка? Репортеры падки на сенсации, порой искажают действительность. Евграф Николаевич бросается в редакцию одной из газет. "Увы, это случилось, — развели там руками, — сведения достоверны". И все-таки Крутень надеется на что-то. Но в Гатчинскую военную авиационную школу приходит телеграмма о гибели Нестерова. Все так, ошибки нет. 26 августа 1914 года командир 11-го авиационного отряда штабс-капитан Петр Николаевич Нестеров, совершив первый в мире таран и уничтожив самолет и экипаж противника, погиб смертью героя. Евграф Николаевич с болью в сердце старается представить себе, как все это произошло. Подробности приходят потом, картина становится ясной.

…Юго-Западный фронт. Полевой аэродром вблизи города Жолква. Летчики 11-го авиаотряда по заданию штаба 3-й армии вылетают на разведку. Больше других летает сам командир. Он привозит ценные сведения о расположении войск противника, подробно излагает данные воздушной разведки. Авиацию в разведывательных целях используют и австрийцы. Их "альбатрос" часто появляется над территорией, занятой войсками 3-й армии. Один раз австрийский летчик даже сбросил бомбу на аэродром. К счастью, бомба, упав в песок, не взорвалась. Это обстоятельство вызвало страшное раздражение у генерала А. М. Драгомирова. Он стал упрекать Нестерова в бездействии, в неумении сбить австрийского разведчика. Его голосу вторили и другие высокие чины.

Квартирмейстер штаба 3-й армии полковник М. Д. Бонч-Бруевич, отвечающий за разведку, волновался больше других чинов штаба, зло выговаривал летчикам:

— Как вы, русские авиаторы, можете терпеть это безобразие? Разведчик-австрияк висит у вас над головой, безнаказанно прощупывает наши силы, а вы сидите, сложив руки, не даете ему отпора. Где ваша офицерская гордость, где боевой дух, присущий русским воинам? Необходимо сковырнуть к чертовой матери наглого австрийца с его "альбатросом".

Нестеров и его подчиненные понимали необходимость уничтожения опасного австрийского разведчика, который нагло бросал им вызов, но знали и то, как трудно это сделать. На их самолетах отсутствовали пулеметные установки, а у австрийцев они имелись. Русские же летчики вооружены были лишь маузерами или револьверами. В лучшем случае наблюдателям выдавались карабины, винчестеры…

…Квартирмейстер Бонч-Бруевич выжидательно смотрит на Нестерова. Что скажет командир авиаотряда, человек смелый, решительный, прокладывающий новые пути в использовании самолетов на войне? Ведь это он предложил несколько способов борьбы с противником в воздушном бою. Например, подвешивать бомбу на длинной проволоке для уничтожения самолетов и дирижаблей противника, приспосабливать к хвосту своего самолета пилообразный нож для той же цели.

— Так как же насчет "альбатроса"? — с некоторой иронией спрашивает Бонч-Бруевич.

Петр Николаевич выпрямляется и твердо отчеканивает;

— Я даю вам честное слово русского офицера, ваше превосходительство, что этот австриец перестанет летать.

Работа 11-го авиаотряда продолжается. Нестеров поднимается в небо утром и вечером. Нагрузка колоссальная. 12 августа, возвратившись из разведки, он упал в обморок. Отдохнул всего лишь два дня и — снова в полет: воздушная разведка, бомбометание по скоплению войск противника.