Игорь Соркин - Воздушный витязь

И еще кричащий порок — скопидомство. Казна тратит бешеные деньги на покупку за границей самолетов, запасных частей к ним, оборудования. А как все это используется? Многое лежит по складам и паркам неиспользованным, ржавеет, портится. А на фронте недостаток во всем этом. Что за пакостная привычка все копить, что за боязнь ответственности за выдачу какой-нибудь лишней гайки?!

Это одна сторона дела, есть еще и другая. Какую нелепую форму отчетности придумали в Увофлоте! Филькина грамота! Нужна новая месячная форма отчетности, такая, чтобы по ней сразу была видна деятельность авиачастей. Каждый летчик должен отчитываться, записывать, что произошло в воздухе.

"Не могу молчать об этом, — думает Евграф Николаевич. — Обязательно напишу статью или брошюру и назову ее "Кричащие нужды русской авиации". Конечно, начальство ощерит на меня зубы, да Бог с ним. Истина сильнее гнева высокопоставленных чиновников".

Вслед за Баренцевым морем пароход пересекает Норвежское. И здесь тоже качает, хотя и нет таких яростных штормов. Летчики стали уже привыкать к качке, собираются в кают-компании. Аппетит у всех отменный. В разговорах большей частью вспоминают о недавних воздушных боях, удачах и неудачах, рассуждают об исходе затянувшейся войны. Будущее скрыто непроницаемым туманом.

Наконец пароход прибывает к берегам Великобритании. Полковник Медно перед сходом на берег несколько напыщенно говорит:

— Господа, хочу вам напомнить о необходимости строгого соблюдения этикета на чужой земле. О нас, русских, и так ходят за рубежом превратные слухи. Мы должны быть достойны своего великого государства, пославшего нас к союзникам. Я надеюсь на вас, господа. Добавлю еще, что у каждого из вас есть направление за рубеж, в котором все сказано. Не забывайте и об этом.

Да, такой документ вручен Евграфу Николаевичу Крутеню, как и всем, в Увофлоте. Вот он:

"Ввиду последовавшего 18 ноября высочайшего разрешения на командирование Вас за границу, предписываю Вам с получением сего отправиться для выполнения возложенного на Вас поручения в Париж, где явиться к нашему военному агенту во Франции, председателю комиссии по заготовке авиа- и воздухоплавательного имущества, а также к Дюсиметьеру, на которого возложено общее руководство вашей деятельностью во время пребывания за границей".

Из Англии группа русских летчиков перебирается во Францию. И вот — Париж. Здесь, в здании российского посольства, прибывших встречают полковники Ульянин и Дюсиметьер. От них пилоты получают точные указания, куда ехать и что делать.

— Господа, вы должны как можно больше угнать суть французской авиации, — наставляет полковник Ульянин. — В чем секрет успеха наших союзников, которые буквально громят противника в воздухе? На вас, штабс-капитан Крутень, в этом отношении особая ответственность. Фиксируйте, извлекайте опыт. Вы меня поняли?

— Так точно, господин полковник, — встает Евграф Николаевич.

Потом — разговор по душам с Дюсиметьером, сохранившим прежнюю симпатию к штабс-капитану.

— Рад тебя видеть во Франции, — говорит Лев Павлович, по дружески обнимая Крутеня за плечи. — Тебе предстоит нелегкое испытание: и французский опыт познать, и себя показать. Но прошу тебя слишком не рисковать, знаю твой неуемный характер. Нам с тобой еще вершить большие дела в нашей дорогой России.

В середине декабря 1916 года группа русских летчиков во главе с Крутенем прибыла во французский город По, где находилась школа высшего пилотажа. Крутень доложил ее начальнику о прибытии. Подпоручик Свешников, знающий французский язык, перевел:

— Здравствуйте, мой майор! Честь имею доложить: группа авиаторов России, согласно договоренности с вашим командованием, прибыла на стажировку.

Француз во френче и галифе отдал честь, весело улыбнулся:

— Рад приветствовать и видеть на нашей земле доблестных союзников. Смею уверить вас, что здесь, в По, вы встретите самый радушный прием. Постараемся научить вас всему тому, что мы умеем, хотя не сомневаюсь, что многое умеете вы сами. Все вы у себя на родине прошли суровую школу воздушных схваток с бошами.

Майор пожимает руки всем летчикам, замечает Георгиевские кресты на их мундирах.

— О ля-ля, — восклицает он, — я вижу настоящих асов, судя по вашим наградам! Поздравляю.

…На аэродроме — обычная суматоха. Слышится громкая французская речь, завывание моторов. Русские летчики появляются на стоянке. Их ждет инструктор.

— Надеюсь, наши аппараты "ньюпор", именуемые "бэбэ", вам знакомы. Франция, как я слышал, снабжает русские авиационные отряды этими самолетами в избытке.

Свешников переводит с французского на русский, а потом ответ Крутеня:

— Да, эти аппараты нам знакомы, хотя Франция посылает их в Россию не в таком количестве, как хотелось бы. Но это уже другой вопрос. "Бэбэ" — хороший аэроплан, маневренный, мы его знаем. Почти все мои товарищи летали на нем.

— Очень хорошо, — кивает головой инструктор. — Для начала хочу вам показать некоторые фигуры высшего пилотажа, в том числе и "мертвую петлю", выполненную впервые нашим великим авиатором Пегу.

— Нашим Нестеровым, господин капитан, — поправляет Крутень. — И это признал сам Пегу.

— Не будем спорить о приоритете, — говорит инструктор. — Могу только сказать, что французские пилоты в бою великолепно пользуются этой фигурой. Наш Жорж Гинемер в одной из схваток с бошами ушел от атаки врага, выполнив "мертвую петлю". Это ошеломило неприятельского летчика. На выходе из петли Жорж стремительно подскочил к брюху "фоккера" и в упор расстрелял его. Германский ас на этом — аминь!

— Прекрасный прием, — одобрил Крутень.

— В дальнейшем, когда вас определят в эскадрильи, вы убедитесь в смелости и искусстве французских асов.

Инструктор поднялся на "ньюпоре" в воздух и показал высший пилотаж. Отказать ему в мастерстве было нельзя. Фигуры он выполнял легко, хотя Крутень заметил, что между ними не было единой связи. Вялые же паузы в воздушном бою недопустимы.

После приземления инструктор снял шлем, вытер влажный лоб платком. Передохнув, предложил:

— Мсье, кто желает показать свое искусство? Потом будем планомерно осваивать каждую фигуру в отдельности.

— Слетайте вы, Евграф Николаевич, — предложил подпоручик Орлов. — Покажите французу, что и мы не лыком шиты.

— Ладно!

Евграф Николаевич забрался в кабину, осмотрелся, проверил приборы и взялся за ручку управления. Машина знакомая, на такой же он летал на фронте.

Бак дозаправлен горючим, мотор работает исправно. Можно лететь.