Морис Палеолог - Тайный брак императора: История запретной любви

Пока наш брак не будет объявлен, капитал, внесенный мною в Государственный банк, принадлежит моей жене в силу документа, выданного ей мною.

Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог!

Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя

Па.

Сняв с души своей тяжелое бремя заботы о будущем своей семьи, Александр II приказал готовиться к отъезду 19 ноября (1 декабря).

Приближенные думали с ужасом об этом отъезде, ибо за несколько дней до этого полиции удалось открыть взрывчатый снаряд, заложенный под полотном железной дороги около станции Лозовой.

По дороге в Севастополь Александр приказал остановиться у Байдарских ворот. Оттуда открывался чудесный вид на серебристые волны Черного моря и голубоватые склоны вершины Яйлы. Небо было ясным, и последний осенний день был сказочно прелестен.

Очарованный открывшимся перед ним видом, Александр II приказал накрыть стол на воздухе. Его сопровождали лишь близкие и преданные ему люди: его жена, его дети, госпожа Ш. и граф Адлерберг. Прислуживал единственный слуга. Обед прошел весело и оживленно, и счастье сияло на всех лицах.

Императорский поезд 21 ноября (3 декабря) около 12 часов дня прибыл в Санкт-Петербург. Он несколько задержался по дороге в Колпино, куда прибыли на встречу наследник с супругой, все великие князья и великие княгини. Александр II их вызвал в Колпино, чтобы представить свою жену в скромной, не требующей официальной пышности обстановке. Сделал это он еще и потому, что на официальном приеме она должна была по церемониалу следовать за великими княгинями ввиду того, что была лишь морганатической супругой.

Прием на Николаевском вокзале был отменен. Император, выйдя из поезда, сел в экипаж вместе с княгиней Юрьевской и проехал во дворец.

В Зимнем дворце княгиню Юрьевскую ждал приятный сюрприз. По приказу царя для нее были приготовлены большие и пышные покои вместо занимаемых ею раньше трех скромных комнат.

Александр II соглашается на ограничение самодержавия. — Секретная комиссия под председательством наследника и при участии великого князя Константина вырабатывает проект политических реформ. — Подготовка к коронованию княгини Юрьевской. — Александр II хочет отказаться от престола. — День 28 февраля 1881 года. — Арест Желябова. — Тревожные слухи о готовящемся покушении. — Лорис-Меликов убеждает царя не ездить 1 марта на развод. — Александр II подписывает манифест, объявляющий введение в состав Государственного совета членов по избранию, и приказывает опубликовать этот манифест в понедельник, 2 марта. — Радость княгини Юрьевской. — Вечер 28 февраля; Александр II настаивает на своем желании присутствовать на разводе

1881 год счастливо начался для Лорис-Меликова. Его настойчивость и упорство должны были наконец увенчаться успехом. После нескольких новых отсрочек Александр II согласился ввести в государственный аппарат представительное начало. Мало того, наследник-цесаревич выразил свое полное согласие с волей отца, и это едва ли было не наибольшим успехом, увенчавшим настойчивость и ловкость министра. 17 (29) января, возвращаясь после продолжительной беседы из Аничкова дворца, Лорис-Меликов сказал Екатерине Михайловне: "Теперь наследник всецело с нами". И в это же время завсегдатаи дворца наследника, подавленные и возмущенные, говорили: "Россия погибла. Она на краю пропасти. Цесаревич попал в сети армянского шарлатана".

По существу, предполагаемая реформа была чрезвычайно скромной. Она расширяла только права земств, которые должны были посылать своих делегатов в Государственный совет и получали таким образом право принимать участие в выработке законов. Государственный совет и после реформы оставался лишь совещательным органом.

При всей своей скромности и ограниченности это нововведение тем не менее было значительно. Благодаря ему в государственные учреждения вводился основной западноевропейский принцип, принцип народного представительства. Впервые русский народ должен был принять участие в осуществлении законодательной власти. Преобразованный Государственный совет, конечно, не мог бы считаться парламентом, но он становился его зародышем и предшественником. В этом отношении император не обманывал себя, сознавая, что, раз встав на этот путь, он уже не сможет на нем остановиться. И в разговорах с великим князем Константином и Лорис-Меликовым, слишком рьяно расхваливавшими ему значение этой реформы, он неуклонно отмечал, что все несчастья Людовика XVI начались с того дня, когда он созвал нотаблей. Тем не менее он учредил комиссию под председательством наследника, в задачу которой входила разработка подробного проекта; в заседаниях этой комиссии принимал участие и великий князь Константин в качестве председателя Государственного совета.

Наряду с этим Александр II сам занялся изучением вопроса, много больше интересовавшего его: вопроса о возведении княгини Юрьевской в сан императрицы.

Этому вопросу он приписывал тем большее значение, что он не скрывал более своего брака, и Екатерина Михайловна открыто принимала участие в жизни двора и царской семьи.

Будучи лишь морганатической супругой, она должна была уступать место великим князьям и княгиням. Так, на семейных обедах по воскресеньям она сидела не против императора, но в конце стола между принцем Ольденбургским и герцогом Лейхтенбергским. Александр II мечтал как можно скорей избавить свою жену от этого унизительного положения.

Юридически коронация княгини Юрьевской не представляла никаких трудностей: достаточно было, чтобы царь подписал соответствующий указ. Практически, однако, возникал целый ряд щекотливых вопросов. Коронация императриц совпадала обычно с коронацией их супругов. Было лишь одно исключение при Петре Великом, когда он в 1711 году отстранил от себя царицу Евдокию, женился на Екатерине. Но в это время церемониал не отличался еще той сложностью и торжественностью, которые он приобрел после — при Екатерине II и Павле I. Таким образом, необходимо было установить новый церемониал, устранить кое-какие старые обычаи, установить кое-какие новые, что, принимая во внимание сложность, выработанность и внимание, с которым относились к сохранению старого этикета, было сделать нелегко. Князю Ивану Голицыну было поручено специальное изучение этого вопроса в московских архивах.

Кроме этого, необходимо было совершить еще некоторые формальности. Гражданское состояние Екатерины Михайловны, то есть ее положение законной супруги, имя княгини Юрьевской и титул "светлейшей" должны были быть засвидетельствованы сообразно всем требованиям законов. С этой целью царь передал министру юстиции Набокову подписанный им 6 (18) июля, в день бракосочетания, указ и приказал тайно зарегистрировать его в департаменте герольдии Правительствующего сената. Все это время Александром II руководило одно основное желание, о котором он не говорил ни с кем, за исключением, конечно. Екатерины Михайловны. Он хотел после обнародования политического преобразования и коронации своей супруги, то есть после того, как он исполнит свой долг по отношению к своему народу и избраннице своего сердца, снять с себя тяжкое бремя верховной власти. По истечении шести месяцев или, самое большее, через год он намеревался отказаться от престола в пользу наследника и покинуть Россию с женой и детьми. Он мечтал о том, чтобы, отказавшись от власти и величия и обратившись в простого смертного, пользующегося лишь сладостью личной жизни, поселиться где-либо во Франции, в По или в Ницце, чтобы прожить там остаток своих дней. И картины будущего тихого счастья вставали перед его глазами как райские видения.