А Самсонов - Сталинградская битва

Серьезная неудача советских войск в районе Харькова имела далеко идущие последствия. Гитлеровцы добились здесь результатов, которые резко изменили соотношение сил на южном крыле фронта. Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин в своем обращении к Военному совету Юго-Западного фронта{51} 26 июня 1942 г. отмечал, что Харьковская операция, наполовину выигранная, завершилась катастрофой на всем ЮЗФ. Эту катастрофу он сравнил по ее пагубным результатам с катастрофой Ренненкампфа и Самсонова в первую мировую войну (Восточная Пруссия, 1914 г.). Подчеркнул ответственность за ошибки Баграмяна, Тимошенко и Хрущева, всех членов Военного совета. "Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе - с потерей 18-20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели место"{52} . Несомненно, важный урок из этих событий извлекло и Верховное Главнокомандование. "При строго научном анализе событий под Харьковом,- писал маршал И. X. Баграмян,- можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба.

В этом смысле характерно последующее развитие событий. Только когда наши основные стратегические резервы переместились на юг, Советские Вооруженные Силы осенью 1942 года одержали блистательную победу под Сталинградом"{53}.

Второй год войны начинался в обстановке тяжелых оборонительных сражений. Крупные неудачи в Крыму и под Харьковом способствовали последующему наступлению немецко-фашистских войск и их прорыву к Волге у Сталинграда, вторжению на Кавказ. Причины этих трагических для советского народа событий долгое время не исследовались. Затем в исторической и мемуарной литературе было сказано главное о них, а допущенные ранее субъективистские оценки стали преодолеваться{54}.

Осмысливание фактов прошлого показывает, что наличие объективных условий и предпосылок для борьбы против опасного и сильного противника само по себе не гарантирует от неудач. Необходимо еще правильно использовать имеющиеся ресурсы и силы.

Суровый опыт войны по-настоящему помогал овладевать искусством руководства вооруженной борьбой, поднимал его уровень. Этот сложный процесс охватывал все звенья командных кадров, в том числе фронтовые и армейские. Обобщая накопленный Красной Армией почти за год войны с фашистской Германией боевой опыт, 17 мая 1942 г. Ставка в директиве на имя Военных советов фронтов давала критический анализ управления действиями войск. При проведении операций, говорилось в этом документе, командующие фронтами и армиями смотрят на установленные для них разграничительные линии как на перегородку, которая не может нарушаться, хотя бы этого и требовали интересы дела и меняющаяся в ходе операции обстановка. Ставка указывала, что разграничительные линии определяют лишь ответственность командира за определенный участок или полосу местности, в которых выполняется боевая задача, но их нельзя рассматривать как неизменные и непереходимые перегородки: "В ходе операции обстановка часто меняется, и командующий обязан быстро и правильно реагировать на это изменение, обязан маневрировать своим соединением или армией, не считаясь с установленными для него разграничительными линиями".

Разъясняя это, Ставка предоставила право командующим фронтами "менять в ходе операции разграничительные линии между армиями фронта, менять направление ударов отдельных армий в зависимости от обстановки, с тем чтобы впоследствии сообщать об этом Ставке"{55}. Командующим фронтами предлагалось немедленно разъяснить эти указания командующим армиями.

Затем до сведения Военных советов фронтов и армий была доведена директива Ставки от 4 июня 1942 г., в которой давался анализ причин поражения войск Крымского фронта в боях с 8 по 20 мая. В директиве отмечалась несостоятельность руководства войсками в ходе Керченской операции со стороны командования фронта, представителя Ставки, командующих некоторыми армиями, что говорило о непонимании ими "природы современной войны". Указывалось на отсутствие в войсках Крымского фронта сильных вторых и третьих эшелонов, развернутых на рубежах в глубине обороны. "Командование Крымского фронта растянуло свои дивизии в одну линию, не считаясь с открытым равнинным характером местности... После прорыва противником линии фронта командование оказалось не в силах противопоставить достаточные силы наступающему противнику"{56}. Отмечалось опоздание с организацией контрудара. Вражеская авиация разбомбила командные пункты фронта и армий, нарушила проводную связь на КП штаба фронта и армий, расстроила узлы связи, а радиосвязь по халатности штаба фронта "оказалась в загоне". Командование фронта, говорилось в директиве, не организовало взаимодействия армий между собой и совершенно не обеспечило взаимодействия наземных сил с авиацией фронта{57}. В обстановке, когда стала ясна необходимость планомерного отвода армий фронта на позиции Турецкого вала, приказ Ставки об этом не был своевременно выполнен. "Опоздание на два дня с отводом войск явилось гибельным для исхода всей операции"{58}. Командование фронта отдавало приказы без учета обстановки на фронте, не зная истинного положения войск.

Об операции под Харьковом и влиянии ее исхода на последующее развитие событий на советско-германском фронте немало сказано в зарубежной историографии. Курт Типпельскирх, бывший гитлеровский генерал, по этому поводу высказался так: "Для запланированного немецкого наступления попытка русских помешать ему была только желанным началом. Ослабление оборонительной мощи русских, которого было не так-то легко добиться, должно было существенно облегчить первые операции. Но требовались еще дополнительные приготовления, которые заняли почти целый месяц, прежде чем немецкие армии, произведя перегруппировку и пополнив все необходимое, смогли начать наступление"{59}.

Иначе оценивает это событие английский военный историк Дж. Фуллер. Он пишет: "1 июня немцы объявили о полной победе, однако для них это наступление явилось неприятным событием"{60}. Не касаясь субъективной стороны этих высказываний (являлось ли это наступление "желанным" или "неприятным" для врага), отметим лишь, что поражение советских войск под Харьковом и на Керченском полуострове, а также эвакуация Севастополя резко изменили обстановку на южном крыле советско-германского фронта и способствовали тому, что противник вновь захватил стратегическую инициативу. Соотношение сил на этом участке фронта изменилось в пользу врага. Кроме того, ликвидировав барвенковский выступ советских войск, противник занял выгодные для него исходные позиции для развертывания дальнейшего наступления.