Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

В феврале 1945 года «Артур» с облегчением узнал, что Вержбицкий был освобожден под залог. После этого адвокат стал ходатайствовать об окончательном закрытии судебного дела. Однако угроза внесудебной расправы с Феликсом сохранялась, поэтому в КПА приняли решение о нелегальной переправке Вержбицкого с женой и детьми-близнецами в Уругвай.

Катастрофа на «фабрике бомб» трагическим образом обернулась для Антонио Гонсалеса и его жены. Они не были уверены в том, что Вержбицкий не проговорится. Они не были уверены и в том, что не проговорятся сами, если будут арестованы. Спешно уничтожили компрометирующие документы и чертежи взрывных устройств, которые хранились в домашнем тайнике под паркетом. Антонио считал, что по ассортименту химических реактивов, обнаруженных на «фабрике», полиция отыщет поставщиков и через них — его с Бертой. Бегство в Уругвай — вот единственный выход, который оставался для них. Тем не менее сесть на пароход «Сьюдад Монтевидео», чтобы пересечь Рио-де-ла-Плата и оказаться в безопасности, они не решились. Слишком очевидным для полиции был этот вариант побега.

Более надежным казался окружной путь через Консепсьон-де-Уругвай, с использованием лодочного варианта «Пиранья», подготовленного «Артуром». Через день после взрыва на «фабрике бомб» они выехали в Консепсьон на рейсовом автобусе. Приехав в город, устроились в небольшой гостинице у речного дебаркадера. После обеда Антонио намеревался отправиться на розыски лодочника. Он увидел в окно двух мужчин в штатском, которые вошли в гостиницу, затем услышал, что они стали методично обходить номера, проверяя документы постояльцев. Возможно, это был рутинный досмотр (рядом граница). Обычная профилактическая проверка для выявления контрабандистов и уголовных преступников, перемещавшихся между Уругваем и Аргентиной для запутывания следов. Но страх беглецов перед полицейскими застенками и пытками был слишком велик. Когда постучали в их дверь, они обнялись, сказали друг другу прощальные слова и выпили яд…

В декабре 1944 года в Буэнос-Айресе разразилось еще одно «чрезвычайное происшествие»: схватили Виктора Дефрутоса! Он находился в городе более полугода, и Григулевич несколько раз привлекал его для проведения занятий по теории и практике саботажа с некоторыми членами Д-группы на конспиративной квартире в районе Сан-Тельмо.

Иосиф знал, что Дефрутос перебрался в Буэнос-Айрес не по своей воле. Поведение «Лео» вызвало серьезные нарекания у руководства компартии Чили. Претензий ему никто открыто не высказал, но для товарищей не было секретом пристрастие Виктора к пирушкам и женщинам, небрежное отношение к партийным деньгам. От него хотели избавиться, но так, чтобы не доводить напряженную ситуацию до откровенно конфликтной. Решение нашлось. В Чили приехал ТСодовилья, который в результате континентальной кампании солидарности был освобожден из патагонской тюрьмы. Товарищ «Медина» тут же приступил к работе по подготовке свержения военной диктатуры в Аргентине. В преддверии грядущих событий он решил усилить парторганизацию в Буэнос-Айресе испытанными кадрами. В их число был включен Дефрутос.

В первые дни декабря 1944 года, накануне празднования Дня резервиста, оппозиционная организация «Патриа Либре», в которую входили радикалы, социалисты, коммунисты и демократы, решила провести пропагандистскую акцию, направленную против режима ГОУ. Ее поручили организовать «Лео»: захватить небольшой самолет и разбросать над центром столицы листовки и брошюры антифашистского содержания в самый разгар торжественной церемонии, на которой ожидалось присутствие военной верхушки.

Помимо Дефрутоса в группу входили аргентинские коммунисты Абель Альварес, Хуан Ибаньес, который еще до войны учился в школе пилотов во Франции, и Хосе Кесада — член соцпартии Испании, участник гражданской войны. Главные события развернулись утром 10 декабря в аэроклубе Генерального управления гражданской авиации, в местечке Лаферрер, расположенном неподалеку от столицы. Группа захвата прибыла к назначенному месту на автомашине. Сторож не обратил внимания на гостей, и они беспрепятственно проехали к ангару с учебным самолетом «Флит». Под дулами револьверов перепуганные механики подготовили аппарат к взлету. После этого четверка разделилась: Дефрутос и Альварес заспешили в Буэнос-Айрес, чтобы присутствовать на «авиашоу», двое других заняли места пилотов и стали выруливать на взлетную полосу.

Вся операция заняла не более четверти часа, и казалось, что она «обречена» на успех. Но случилось непредвиденное. После разбега самолет прошел на бреющем полете до конца взлетной полосы и неожиданно плюхнулся на землю, уткнувшись пропеллером в землю. Летчикам далеко уйти не удалось. В ходе допросов полиция установила, что заговор носит международный характер и вполне возможно, что во главе его стоят американцы — сотрудники Гувера из ФБР. Во время допросов среди прочих контактов летчики назвали имя Виктора Дефрутоса.

Вскоре его арестовали. Полиция полагала, что через Дефрутоса удастся выйти на руководящий центр «Патриа Либре» в Буэнос-Айресе, выяснить планы заговорщиков, источники финансирования «подрывной деятельности». Дефрутоса перевезли в Ла-Плату и поместили в камеру Департамента по кражам и бандитизму. Затем его передали в распоряжение полиции общественного порядка. Но пытали его сотрудники «Сексьон Эспесиаль». 14 дней и ночей Виктора Дефрутоса подвергали пыткам электрошоком, после допросов швыряли раздетым на цементный пол холодного карцера, не давали ни пищи, ни воды. Почти два месяца держали его без связи с внешним миром и только после начавшейся в прессе шумихи к нему допустили врача. Он констатировал следы зверских избиений, окровавленные шрамы, паралич левой руки…

Дефрутос сломался, когда понял: если он не заговорит, в живых не оставят. В застенках ГОУ не миндальничали: издевательствам подвергались захваченные с поличным сотрудники американской разведки, не церемонились с агентами абвера и СД, тем более не было пощады коммунистам.

Через «Отто» добыли подробную сводку показаний Дефрутоса и доставили ее Кодовилье. В доверительной беседе с Григулевичем он посетовал, что Виктор выложил почти все, что касалось партии. Однако о своей коминтерновской миссии и связях с «Артуром» Дефрутос не сказал ни слова, понимая, что малейший намек на связи с Москвой еще больше осложнит его положение.

«Артур» запросил разрешение Центра на переезд в Монтевидео. Разрешение было получено быстро: в Москве понимали опасность создавшейся ситуации.

Иосиф приехал в порт на Южную пристань, когда начало темнеть. Выкурил сигарету, наблюдая за прибывающими пассажирами, потом поднялся на борт «перевозчика» «Сьюдад Монтевидео». Вскоре убрали сходни. Сирена оповестила об отходе. Буэнос-Айрес, залитый электрическими огнями, медленно уплывал в сторону, расстилая перед пароходом широкую световую дорожку на неспокойной речной волне. Иосиф вспомнил об отце, которого так и не повидал перед отъездом. Он с горечью подумал, что Румальдо настолько немощен, что без посторонней помощи не сможет приехать в Уругвай, чтобы проститься, если Москва решит направить его в другую страну или на другой континент. Иосиф знал, что подобные варианты прорабатываются. Вероятнее всего, проститься с отцом не удастся. После трагической гибели Антонио и его жены в Консепсьоне туда лучше не соваться. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Иосиф произнес-пропел вполголоса: