Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

Для начала гуверовцы взялись за изучение испанцев-республиканцев. Как-то к Ампаро Руис, работавшей в книжном магазине «Элите», пришел Роберт Уолл, американский атташе по правовым вопросам. Он уже знал эту женщину, которая по вечерам преподавала испанский язык в посольстве. Сомнений в ее антифашистских убеждениях не было, и потому Уолл без долгих предисловий попросил ее порекомендовать ему «дельного испанца», который мог бы принять участие в работе «секретного характера» против фаланги. Будущему сотруднику был обещан неплохой заработок.

Ампаро сообщила об этой просьбе мужу — Рикардо Марину, редактору еженедельника «Вердад де Эспанья», а он — руководящему представителю компартии Испании в Чили Антонио Гуардиоле. Вскоре к Уоллу был направлен друг и «правая рука» Гуардиолы по партработе — Хосе Фрадес Мендибоуре, но с жестким условием: информировать руководство КПИ обо всех перипетиях «совместной работы», чтобы извлечь из нее пользу для антифранкистского движения. Гуардиола рассказал об «агенте» американской разведки товарищу «Алексу», и тот, недолго думая, попросил свести его с Фрадесом. Любая информация о работе «конкурентов» была полезной. Так Фрадес превратился в «тройного агента».

Без всякого сомнения, обращение Уолла к Руис Ампаро было импровизацией. Предварительных запросов о ней в штаб-квартиру ФБР сделано не было. Иначе ему вряд ли разрешили бы этот контакт. В архивах гуверовской «конторы» имелись компрометирующие материалы на Руис и ее мужа: сведения двухгодичной давности, связанные с покушением на Троцкого в Мехико. Супруги входили в обширный список «подозреваемых» агентов НКВД. Вот содержание одного из этих материалов, опубликованных на официальном сайте ФБР:

«Рафаэль (Рикардо) Марин — испанец, примерно 40 лет. Роста выше среднего, с черными волосами, тронутыми сединой. Носит очки, постоянно курит трубку. Один из основателей испанской компартии, псевдоним “Шаривари”. Жил на Кубе и в Мексике, принимал участие в коммунистической работе. Находясь в Париже с 1929 года, Марин стал видным руководителем Коминтерна и ГПУ. С 1931 года работал в Испании, являлся активным сотрудником “Пьера”, шефа ГПУ в стране. В период гражданской войны Марин принимал участие в казнях, организованных ГПУ в Барселоне. По линии этой организации выезжал в командировки за рубеж, включая Латинскую Америку. После падения республики жил во Франции. В феврале 1940 года прибыл в Америку. Виза в его паспорте была проставлена мексиканским послом Бассольсом, который подозревается в связях с НКВД. Жена Марина — Ампаро Руис, — 36 лет, небольшого роста, полная, брюнетка, энергичная, решительная по характеру. Обладает высоким интеллектом. Пользуется авторитетом в компартии. Сопровождала Марина в загранпоездках как агент НКВД».

С таким «послужным списком» семейство Марии никак не подходило для выполнения конфиденциальных поручений американцев. Но война властно ломала привычные схемы разведывательной работы: порой приходилось идти на самые невероятные комбинации. Что же касается сведений ФБР о принадлежности Рикардо и Ампаро к действующей агентуре НКВД, то достоверность их сомнительна. Центр обязательно известил бы «Артура» о таких испытанных помощниках, как Рикардо Марин и его жена, но сделано этого не было.

Проникновение американской разведки в КПЧ стало приобретать все более опасный характер из-за попустительства Контрераса Лабарки. Роберт Уолл наладил с ним тесный контакт, используя «союзническую аргументацию»: Соединенные Штаты и СССР — верные союзники, и потому КПЧ не может оставаться в стороне. Для Лабарки этот тезис был неоспоримым. К тому же политическая аргументация американца была подкреплена выделением крупных долларовых сумм на антинацистскую работу партии. В качестве связника с американской разведкой был назначен инженер-железнодорожник Герман Амиот.

После очередного «денежного вливания» американцы уверенно шли на прямые контакты с коммунистами на разных уровнях партийной иерархии, не прибегая к «разрешениям» Контрераса. Протесты некоторых членов ЦК по этому поводу генеральный секретарь игнорировал. В 1942 году гуверовцы наладили тесные отношения с новым главным редактором газеты «Эль Сигло» Рикардо Фонсекой, и вскоре в авторитетном органе КПЧ стали появляться коммерческие объявления североамериканских фирм и компаний. Такой щедрости по отношению к «красной прессе» предприниматели из США никогда прежде не демонстрировали. Особенно «проамериканским» стал номер «Эль Сигло», посвященный Дню независимости США. Он был переполнен не только рекламой, но и статьями о боевых успехах американцев. Два восторженных очерка подготовил молодой публицист Володя Тейтельбойм под общим заголовком «Свобода или смерть!».

«Артура» возмутил столь неожиданный кульбит в редакционной политике «Эль Сигло». Фонсека придерживал материалы, подготовленные людьми «Алекса», о необходимости установления блокады на «селитряные поставки» в Испанию и не жалел места на рекламу американских монополий. Только для того, чтобы получить лишние доллары? «Артур» направил Гало Гонсалесу письмо, в котором обращал его внимание на удручающую утрату бдительности в партии, которую в самом буквальном смысле «оседлала» американская разведка. По мнению «Артура», это «сотрудничество» было ловушкой:

«То, что американцы перекупили у англичан многих агентов из числа радикалов и социалистов — наиболее продажных политических элементов в Чили, — является секретом Полишинеля. Но этот же процесс, как ржавчина, разъедает и компартию. Она перешла на иждивение ФБР, получая деньги американского посольства на организацию манифестаций, митингов и собраний под предлогом борьбы с нацистами. Для меня нет сомнений в том, что компартия стоит перед лицом чрезвычайно опасного долговременного проникновения. В будущем американцы используют свое знание о КПЧ против нее же. Страницы “Эль Сигло” — толковой в общем-то газеты — сейчас мало чем отличаются от “Нью-Йорк Тайме”. Не этим ли объясняется гнилой оппортунизм, в который все заметнее впадает “Эль Сигло”, анализируя вопросы международной политики? Портреты Рузвельта на ее страницах появляются чаще, чем портреты Сталина. Неужели товарищ Фонсека не может отказаться от денег, которые подозрительно щедрая американская разведка вручает “на нужды партии”? Что он будет делать после того, как закончится война? Товарищу Фонсеке было бы полезно вспомнить пословицу: “Коготок увязнет, всей птичке пропасть”…»

В письме была приписка:

«Гало! Ты, наверное, знаешь, что американцы из ФБР спекулируют одеждой и обувью. Чаще всего они продают вещи своим чилийским агентам. Присмотрись, не обновлял ли кто из партийного руководства свой гардероб в последнее время?»