Нил Никандров - Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

«Резво он начал, — сказал Иосиф, прочитав письмо. — Нелегальная разведка — это что-то вроде бега на длинную дистанцию с многочисленными препятствиями. Хватит ли дыхания нашему “Диего”?»…

Через сорок с лишним лет после миссии Касановы в Испании я познакомился с ним в Сантьяго. Произошло это в доме для престарелых. В Чили их называют «casa de reposo», что дословно переводится как «дом отдыха». «Casa de reposo», в котором обитал Касанова, роскошью не отличался. На каждую комнату приходилось по два-три «отдыхающих», хотя для моего собеседника за дополнительную плату сделали исключение: он жил один. Обстановка почти спартанская. Стеклянная дверь распахнута на небольшую террасу, с которой можно было видеть высокую каменную стену, чахлые деревца, запущенный газон и клочок неба. По всему было видно, что Касанова обрадовался моему посещению. Он отложил в сторону газету, сел на край кровати и нащупал ногами тапочки. Я достал из куртки экземпляр его романа «Натали, или Человек в белом»:

«Очень хотел поговорить с автором, но он так ловко законспирировался, что пришлось порядком потрудиться, чтобы его отыскать».

«Вы прочли мою книгу? — вскинул голову Касанова и негромко засмеялся. — Боже, передо мной первый живой читатель! А я думал, что напрасно потратил время, описывая мои приключения».

Он распахнул дверцу тумбочки, и я увидел в ней аккуратные стопки точно таких книжечек в красных обложках.

«Исповедь бывшего советского агента никого не интересует, — не без иронии посетовал Касанова. — Не та, видимо, конъюнктура на рынке».

Поговорили о романе.

Касанова рассказал, что много раз перекраивал его, чтобы снять излишнюю документальность и придать тексту «грэмгриновское» звучание. С Грэмом Грином он был знаком, любил его творчество и сознательно подражал ему. Первоначально роман был объемнее и назывался «Человек в белом, который так и не вернулся». Но Касанова решил, что на полноценные мемуары жизнь его «не тянет», и потому сократил автобиографическую часть и добавил вымышленную любовно-лирическую линию.

«Может быть, сохранился первоначальный вариант романа?» — спросил я. — Ваша антифашистская работа в Чили и Испании — это неповторимая страница истории. Любые подробности тех дней — на вес золота!»

«У меня нет архива, — развел руками Касанова. — Я почти все сжег. А на ваш вопрос о том, чем была для меня работа с “Педро” и “Антонио”, отвечу: главным событием жизни. Они мне доверили большое дело! Но по-настоящему я понял это слишком поздно»…

Мы проговорили несколько часов. Касанова вспоминал о прошлом, словно пытаясь восстановить те страницы рукописи, которые были брошены в огонь. С «Антонио» он познакомился в Сантьяго. «Педро» представил ему своего «шефа», и Кристиан понял, что стадия предварительных бесед завершена. Операция по заброске в Испанию перешла в практическую плоскость. В ходе этой встречи «Антонио» окончательно расставил все точки над «i»:

«У тебя есть все козырные карты, чтобы войти в светскую жизнь Мадрида и завязать нужные связи с целью получения полезной для СССР информации».

В небольшом посольстве Чили в Испании вакансий не предвиделось, поэтому пришлось остановиться на «крыше» торгового представителя. Касанова получил полномочия чилийского правительства на закупку испанских товаров, оформил в МИДе нужные бумаги. По пути в Нью-Йорк Касанова остановился на десять дней в Буэнос-Айресе, чтобы пройти с «Антонио» ускоренный курс разведывательной подготовки. В середине апреля 1943 года «Диего» поднялся на борт самолета и после четырех дней полета, — с пересадками и ночевками в промежуточных странах, — прибыл в Нью-Йорк. Через Рикардо Велеса он связался с резидентом «Максимом» — Василием Зарубиным «для окончательного собеседования».

Касанова ему понравился: «Это серьезный и политически крепкий человек. Его молодость компенсируется эрудицией и пониманием наших задач. По своей природе он — осторожен и конспиративен. Формально едет в Испанию в качестве правительственного торгового агента с дипломатическим паспортом. Считаю, что “Диего” с поставленными задачами справится».

Зарубин поручил Касанове сбор сведений о различных аспектах поддержки Испанией военных усилий Германии и взаимоотношениях Франко с западными союзниками Советского Союза. Он же должен был отслеживать развитие внутренней ситуации в Испании, состояние морально-политического духа испанцев, поскольку Москва и испанская компартия прогнозировали, что близящийся разгром Германии повлечет за собой крушение режима Франко. Интересовало Центр и все, что касалось «Голубой дивизии».

В июле 1943 года Касанова отбыл на португальском пароходе «Серпа Пинто» к месту назначения.

Обосновавшись в Мадриде, Касанова осенью 1943 года направил условное письмо в Нью-Йорк, означавшее: «Благополучно прибыл на место, приступил к выполнению задания». Однако дальнейшие события показали, что почтовый канал на США не был надежным. Часть писем не дошла до адресата. Было процензурировано «проверочное» послание «Диего» в Нью-Йорк на бланке чилийского посольства. Не помог даже специальный штамп на конверте, относящий его к разряду дипломатических отправлений. Оно было вскрыто американскими контролерами и демонстративно проверено на наличие тайнописи. Сомнений не оставалось: корреспонденция из Испании считалась в США потенциально опасной и вся без исключения проверялась «черным кабинетом» почтового ведомства. Поэтому Касанова стал писать в Сантьяго на адрес журнала, который издавал его отец. Из редакции письма через посредника поступали к «Алексу».

Несколько своих сообщений Кристиан посвятил «Голубой дивизии», понимая, что эта информация может пригодиться Москве. «Диего» завел «полезное знакомство» в Бюро информации для добровольцев, желающих отправиться на Восточный фронт (улица Эспаньолето, 13). Хватило нескольких совместных походов в ресторан, чтобы расположить «Эрнана» из бюро настолько, что он стал делиться сведениями о «Голубой дивизии», а после ее роспуска — об «Испанском легионе», в котором насчитывалось не менее 1800 человек. Помимо этого легиона в частях вермахта воевало не менее трех тысяч испанцев. Вербовка людей в Испании велась немцами при полном попустительстве властей. Добровольцы проходили через руки капитана флота Ленца из контрразведывательной службы. После проверки испанцев направляли в город Себастьян, откуда перевозили через границу. На французской стороне добровольцы попадали под опеку лейтенанта Репперта и через сборный пункт в городе Гофе выезжали отдельными командами в Кенигсберг, где испанцев обкатывали на курсах боевой подготовки и посылали на передовую. И горе дезертирам! Вначале их направляли в концлагеря, а потом высылали в Испанию. «Трусов» ожидали годы тюремного заключения. По мере приближения конца войны раздоры между немцами и испанцами возникали все чаще. С особой ожесточенностью немецкие власти боролись со «спекуляцией» продуктами питания, которые получали из своей страны испанские военнослужащие. В свою очередь, в Испании росло недовольство тем, что германские «закупочные» комиссии вывозили из страны продовольствие, и это — при массово голодающем населении!