Анастасия Готовцева - Рылеев

Жуковский показывал Тургеневу расклад сил, сложившийся в связи с воцарением Николая и мятежом в столице. Очевидно, он предоставлял своему корреспонденту самому делать вывод, следует ли ему возвращаться в Петербург.

Получив в Лондоне письмо Жуковского, Александр Тургенев ответил на него. Из этого ответа, в частности, следует, что он адекватно понял смысл послания, но не вполне поверил другу. «Здесь слухи и о других участниках (восстания 14 декабря. — А. Г., О. К.), — пишет Тургенев, — но, кажется, замешалась личность. Недаром вмешали и библейские общества. Грустно думать, как это удалит совершение надежд для будущего» {519} 519 Братья А. И. и Н. И. Тургеневы в декабре 1825 — феврале 1826 г. Письма А. И. Тургенева В. А. Жуковскому//Декабристы в Петербурге. С. 40. .

В следующем письме Жуковскому, написанному в марте 1826 года, Тургенев выразится еще более определенно: «Узнал я, что прошли слухи в Париже, якобы и наше имя замешано в число обвиняемых… Мысль оправдания воротит мою душу» {520} 520 Там же. С. 45-46. .

Александру Тургеневу было чего бояться: в глазах многих современников деятельность Голицына и созданных им структур не только противоречила «вере православной», но и оказывалась связанной с деятельностью тайных обществ.

Так, к примеру, Шишков, через десять дней после своего назначения министром просвещения, 25 мая 1824 года, просил у императора полномочий «употребить способы к тихому и скорому потушению того зла, которое хотя и не носит у нас названия карбонарства, но есть точно оное». Новый министр объяснял царю, что «Министерство просвещения… явно и очевидно попускало долгое время расти сему злу, и, мало сказать, попускало, но оказывало тому всякое покровительство и ободрение» {521} 521 Шишков А. С. Записки. М., 1869. С. 1-2. .

Эти филиппики Шишкова в полной мере разделял архимандрит Фотий. Еще до падения Голицына он писал императору, что «общество, верующее во Антихриста, общество карбонариев, всячески старается к 1836 году сделать приуготовления, аки бы к учреждению единого Царства Христова. Ибо в 1836 году замысел есть, что уже все царства, церкви, религии, законы гражданские и всякое устройство должны быть уничтожены, и должна аки бы начаться какая-то единая в сем мире новая религия — едино стадо, единое царство, и должен быть аки бы единый какой-то царь, коего столица предназначается быть в Иерусалиме (курсив в тексте. — А. Г., О. К.)». Естественно, во главе «общества карбонариев» Фотий усматривал Голицына, первыми его приспешниками называл начальников министерских департаментов Тургенева и Попова, а также попечителей нескольких учебных округов. Пособниками заговорщиков объявлялись «Греч — первый злодей с сей стороны и Тимковский» {522} 522 Фотий (Спасский), архим. Указ. соч. С. 377, 378. .

До самой смерти императора Шишков и Фотий пугали его революционным заговором, во главе которого по-прежнему видели Голицына. Согласно Шишкову, деятельность Библейского общества сводилась к тому, чтобы «истребить правоверие, возмутить отечество и произвесть в нем междоусобия и бунты». Печатавшиеся с дозволения Голицына мистические книги проповедовали «низвержение всякой христианской веры, отвращение от священных писаний и позыв на восстание против всех первосвященников, всех вельмож и царей». После смерти Александра I Шишков писал письма императору Николаю, в которых внушал новому царю те же идеи. «Всё сие (восстание 14 декабря. — А. Г., О. К.), как во Франции, так и у нас, породилось от распространения и чтения мистических, безнравственных книг и журналов, без должного рассмотрения проходивших чрез слабую цензуру» {523} 523 Шишков А. С. Указ. соч. С. 8, 65, 123. .

Те же мысли встречаем и в позднейших письмах Фотия {524} 524 См.: Письмо Фотия к императору Николаю I // PC. 1905. Т. 122. Кн. 5. С. 431-438; Пыпин А. Н. Указ. соч. С. 215-218. . Он, в частности, писал императору по поводу одной из книг, изданных под покровительством Голицына: «Сего 1824 года, марта на 30-е число, на Вербное воскресенье, было мне видение от Бога послано: предстал мне Ангел Божий во время дремания моего, разогнул книгу, имея в руках передо мною, и был глас с неба: “Зри и разумей!” И в сей книге нигде, ни сверху, ни снизу, ничего не было написано, а посредине только по обеим страницам в одну черту были сии слова: “Сия книга составлена для революции: и теперь намерение ее революция”» {525} 525 Фотий (Спасский), архим. Указ. соч. С. 364. .

«Мнения» Шишкова вполне могли бы быть объяснимы его пожилым возрастом, усилившейся с годами мнительностью, завистью к предшественнику — царскому конфиденту. Фотий же был известен всей России как человек неуравновешенный, способный на неадекватные слова и поступки. Их высказывания вообще можно было бы не принимать в расчет, если бы они были одиноки в поисках «карбонариев» в министерских кабинетах. Однако после падения министра мнение о нем и его сподвижниках как идеологах заговорщиков проникло в образованные слои дворянства. Так, например, из письма московского почт-директора Александра Булгакова брату Константину, почт-директору в Северной столице, следует, что московское общество, узнав об отставке того же Александра Тургенева, сошлось во мнении: «Туда и дорога, мартинист [13] Мартинизм — одно из направлений в европейском и русском масонстве; в переносном смысле мартинист — заговорщик, член тайного общества. !» «Общее мнение столь поражено карбонариями, что все секты относят к ним», — утверждал автор письма {526} 526 Братья Булгаковы: Письма: В 3 т. М., 2010. Т. 2. С. 433. .

После событий 14 декабря людей, верящих в то, что бывший министр — идеолог заговорщиков, стало намного больше. В анонимном доносе на высших должностных лиц империи, сочувствовавших заговорщикам, о князе Голицыне сказано, что он с «тайной целью» допускал «по домам ночные собрания, под наименованием религиозных и нравственных поучений». Князю ставили в вину даже распространение Библии: согласно доносчику, от этого «слышны уже были толки крепостных людей о равенстве их с господами, родившиеся от всеобщего чтения». По мнению автору доноса, Голицын и такие, как он, «аристархи» «не были членами пагубных клубов, но знали их и были важными орудиями к направлению варварских замыслов… удерживали себя на черте неприкосновения, разительно всеми возможными средствами действуя, как-то: явными осуждениями всех без изъятия дел правительства, представлением будто бы коротко известных им в монархе недостатков, а, наконец, восклицаниями, что ничего хорошего ожидать нельзя и что гибель с подобными распоряжениями неизбежна» {527} 527 Граф Н. С. Мордвинов, А. А. Закревский, П. Д. Киселев, князь А. Н. Голицын, Балашев и А. П. Ермолов в доносе на них 1826 г. // PC. 1881. Т. 30. Кн. 1.С. 187, 190. .