Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

торге от его стихов на смерть Пушкина. После двух или

трех свиданий он пленил меня простым обращением,

детскою откровенностью. После того я увидел его

несколько лет спустя на обеде у Гоголя 3. Это было

после его дуэли с Барантом. Лермонтов был очень весел.

Он узнал меня, обрадовался; мы разговорились про

Гагарина; 4 тут он читал свои стихи — Бой мальчика

с барсом. Ему понравился Хомяков. Помню его сужде­

ние о Петербурге и петербургских женщинах. Лермон­

тов сделал на всех самое приятное впечатление. Ко мне

он охотно обращался в своих разговорах и звал к себе.

Два или три вечера мы провели у Павловых

и у Свербеевых. Лермонтов угадал меня. Я не скрывался.

Помню последний вечер у Павловых. К нему приставала

Каролина Карловна Павлова. Он уехал грустный. Ночь

была сырая. Мы простились на крыльце. Встретились

мы после того в его проезд с Кавказа у Россетти 5.

Молодежь собралась провожать его. Лермонтов сам

пожелал меня видеть и послал за мной. Он имел обо мне

выгодное мнение, как сказывал Р. 6. Он очень мне обра­

довался. Р. пенял мне, что я обошелся с ним холодно.

Через три месяца он снова приехал в Москву. Я нашел

его у Розена 7. Мы долго разговаривали. Он показывал

мне свои рисунки. Воспоминания Кавказа его оживили.

Помню его поэтический рассказ о деле с горцами, где

ранен Трубецкой... 8 Его голос дрожал, он был готов

прослезиться. Потом ему стало стыдно, и он, думая

уничтожить первое впечатление, пустился толковать,

почему он был растроган, сваливая все на нервы, рас­

строенные летним жаром. В этом разговоре он был

виден весь. Его мнение о современном состоянии

России: «Ce qu'il у а de pire, ce n'est pas qu'un certain

nombre d'hommes souffre patiemment, mais c'est qu'un

nombre immense souffre sans le savoir» *.

Вечером он был y нас. На другой день мы были

вместе под Новинском 9. Он каждый день посещал меня.

За несколько дней до своего отъезда он провел у нас

* Хуже всего не то, что некоторые люди терпеливо страдают,

а то, что огромное большинство страдает, не сознавая этого

( фр. ) .

382

вечер с Голицыными и Зубовыми. На другой день

я виделся с ним у Оболенских. Его занимала К. В. Пота­

пова, тогда еще не замужем. Помню наш спор и ответ

Лермонтова: «Ласковые глазки, теплые ручки, что ж

больше». Одного утра, проведенного у Россетти, я ни­

когда не забуду. Лермонтова что-то тревожило, и досада

и желчь его изливались на несчастного Золотницкого 10.

Тут он рассказал с неподражаемым юмором, как Левиц­

кий дурачил Иваненко 11. Дуэль напоминала некоторые

черты из дуэли «Героя нашего времени». Мы прости­

лись. Вечером, часов в девять, я занимался один в своей

комнате. Совершенно неожиданно входит Лермонтов.

Он принес мне свои стихи для «Москвитянина» —

«Спор» 12. Не знаю почему, мне особенно было приятно

видеть Лермонтова в этот раз. Я разговорился с ним.

Прежде того какая-то робость связывала мне язык в его

<���присутствии> 13.

ИЗ ПИСЕМ К И. С. ГАГАРИНУ1

19 июля 1840 г.

Сегодня 19 июля, мой дорогой друг; завтрашний

день в проведу в Ясеневе, а сегодняшний вечер я хочу

посвятить удовольствию беседы с вами. Я давно уже

хотел писать вам; каждый раз, когда мне случится

испытать какое-нибудь впечатление, живо постичь

какой-нибудь занимающий меня предмет, у меня к ра­

достному чувству движения вперед присоединяется

желание поделиться с вами и знать ваше о нем мнение.

Вскоре после вашего отъезда я видел, как через

Москву проследовала вся группа шестнадцати 2, направ­

ляющаяся на юг. Я часто видел Лермонтова за все

время его пребывания в Москве. Это в высшей степени

артистическая натура, неуловимая и не поддающаяся

никакому внешнему влиянию благодаря своей неутоми­

мой наблюдательности и большой глубине индифферен­

тизма. Прежде чем вы подошли к нему, он вас уже

понял: ничто не ускользает от него; взор его тяжел,

и его трудно переносить. Первые мгновенья присутствие

этого человека было мне неприятно; я чувствовал, что

он наделен большой проницательной силой и читает

в моем уме, и в то же время я понимал, что эта сила

происходит лишь от простого любопытства, лишенного

всякого участия, и потому чувствовать себя поддавшим-

383

ся ему было унизительно. Этот человек слушает

и наблюдает не за тем, что вы ему говорите, а за вами,

и, после того как он к вам присмотрелся и вас понял, вы

не перестаете оставаться для него чем-то чисто внеш­

ним, не имеющим права что-либо изменить в его

существовании. В моем положении мне жаль, что я его

не видел более долгое время. Я думаю, что между ним

и мною могли бы установиться отношения, которые

помогли бы мне постичь многое.

Москва, 3 августа 1841 г.

Пишу вам, мой друг, под тяжким впечатлением

только что полученного мною известия. Лермонтов

убит Мартыновым на дуэли на Кавказе. Подробности

ужасны. Он выстрелил в воздух, а противник убил его,

стрелял почти в упор. Эта смерть после смерти Пуш­

кина, Грибоедова и других наводит на очень грустные

размышления. Смерть Пушкина вызвала Лермонтова

из неизвестности, и Лермонтов, в большинстве своих

произведений, был отголоском Пушкина, но уже среди

нового, лучшего поколения.

Он унес с собою более чем надежды. После своего

романа «Герой нашего времени» он очутился в долгу

пред современниками, и этот нравственный долг никто

теперь не может за него уплатить. Только ему самому

возможно было бы в этом оправдаться. А теперь у очень

многих он оставляет за собою тяжелое и неутешитель­

ное впечатление, тогда как творчество его еще далеко

не вполне расцвело. Очень мало людей поняли, что его

роман указывал на переходную эпоху в его творчестве,

и для этих людей дальнейшее направление этого

творчества представляло вопрос высшего интереса.

Я лично тотчас же почувствовал большую пустоту.

Я мало знал Лермонтова, но он, казалось, чувствовал

ко мне дружбу. Это был один из тех людей, с которыми

я любил встречаться, окидывая взором окружающих

меня. Он «присутствовал» в моих мыслях, в моих тру­

дах; его одобрение радовало меня. Он представлял для

меня лишний интерес в жизни. Во время его последнего

проезда через Москву мы очень часто встречались.

Я никогда не забуду нашего последнего свидания, за

полчаса до его отъезда. Прощаясь со мной, он оставил

мне стихи, его последнее творение. Все это восстает

у меня в памяти с поразительною ясностью. Он сидел

на том самом месте, на котором я вам теперь пишу.

384

Он говорил мне о своей будущности, о своих литератур­