Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Шан-Гирея и Меринского.

35 Андрей Иванович Соколов — дядька и камердинер Лер­

монтова.

36 Цитируется поэма «Монго» (1836).

37 По-видимому, «Княгиня Лиговская».

38 В письме С. А. Раевскому от 16 января 1836 г. Лермонтов

также называет раннюю редакцию драмы «Маскарад» — «Арбенин».

39 В. А. Лопухина вышла замуж за Н. Ф. Бахметева 25 мая

1835 г.

40 См. статью: И в а н о в а Т. А. Об эпиграфе в стихотворении

Лермонтова «Смерть П о э т а » . — Вопросы литературы, 1970, № 8,

с. 91—105.

41 Лермонтов был потрясен, узнав, что С. А. Раевский пострадал

из-за него. «Ты не можешь вообразить моего отчаяния, — писал ему

502

Лермонтов 27 февраля 1837 г . , — когда я узнал, что я виной твоего

несчастия, что ты, желая мне же добра, за эту записку пострадаешь...

Я сначала не говорил про тебя, но потом меня допрашивали от

государя: сказали, что тебе ничего не будет, и что если я запрусь,

то меня в солдаты... Я вспомнил бабушку... и не смог. Я тебя принес

в жертву ей...» ( Лермонтов, т. 4, с. 399; см. также письма Лермонтова

к нему на с. 399—400).

Раевский, по-видимому, старался успокоить друга (его письмо

к Лермонтову не сохранилось). «Я всегда был убежден, что

Мишель напрасно исключительно себе приписывает

маленькую мою катастрофу в Петербурге в 1837 г . , —

писал Раевский Шан-Гирею. Объяснения, которые

Михаил Юрьевич был вынужден дать своим судьям,

допрашивавшим о мнимых соучастниках в появлении

стихов на смерть Пушкина, составлены им вовсе не

в том тоне, чтобы сложить на меня какую-нибудь ответ­

ственность, и во всякое другое время не отозвались

бы резко на ходе моей службы; но, к несчастию моему

и Мишеля, я был тогда в странных отношениях

к одному из служащих лиц... Когда Лермонтов произнес

перед судом мое имя, служаки этим воспользовались,

аттестовали меня непокорным и ходатайствовали об

отдаче меня под военный суд, рассчитывая, вероятно,

что во время суда я буду усерден и покорен, а покуда

они приищут другого — способного человека. К счас­

тию, ходатайство это не было уважено, а я просто без

суда переведен на службу в губернию; записываю это

для отнятия права упрекать память благородного

Мишеля» ( PO, 1890, № 8, с. 742—743). Сестра Раевского

А. А. Соловцова рассказывала П. А. Висковатову о встрече друзей

после возвращения их в Петербург. «Она помнила, — пишет

о н , — как брат ее вернулся из ссылки в Петербург,

как была обрадована старушка-мать и как через не­

сколько часов вбежал в комнату Лермонтов и бросился

на шею к ее брату. «Я помню, как он его целовал

и потом все гладил и говорил: «Прости меня, прости

меня, милый». Я была ребенком и не понимала, что

это значило, но как теперь помню растроганное лицо

Лермонтова и его большие, полные слез глаза. Брат

был тоже растроган до слез и успокаивал друга своего»

(Вестник Европы, 1887, № I, с. 345).

42 Здесь опущено приведенное в воспоминаниях Шан-Гирея

письмо Лермонтова к С. А. Раевскому от второй половины ноября —

начала декабря 1837 г.

43 Отрывок из стихотворения «Опять, народные витии...» был

503

напечатан в «Современнике» (1854, № 5, отд. 1, с. 5); полностью

стихотворение напечатано в «Библиографических записках» (1859,

№ 1, стб. 21—22). Приведенный текст имеет разночтения с оконча­

тельной редакцией.

44 Из стихотворения «Журналист, читатель и писатель».

45 Речь идет об императрице Александре Федоровне. Об этом

см.: Герштейн, с. 38—41. О последней редакции «Демона» см. статью

Найдича Э. Э. — Русская литература, 1971, № 1, с. 72—78, а также

его статью «Спор о «Демоне». — Литературная Россия, 1968, 5 июля,

№ 27, с. 16—17.

46 Правильнее Цинандали.

47 Мария Алексеевна Щербатова была увлечена Лермонтовым.

Навестив ее в Москве, А. И. Тургенев записал в дневнике: «Сквозь

слезы смеется, любит Лермонтова». После дуэли поэта с Барантом

Щербатова, сделавшаяся предметом бесконечных пересудов, потеряв­

шая маленького сына, который умер в ее отсутствие, оказалась

в ужасном положении. В письмах этого времени к своей приятельнице

А. Д. Блудовой (о ней см. с. 566 наст. изд.) она, стараясь притушить

сплетни и поняв, что Лермонтов для нее потерян, изображает их

отношения как просто дружеские. 21 марта 1840 г. она писала:

«...свет и прекрасные дамы оказывают мне слишком

большую честь, уделяя мне так много внимания! Пред­

полагают, что я была причиной того, что состоялась

эта несчастная дуэль. А я совершенно уверена, что

оба собеседника во время своей ссоры вовсе не думали

обо мне. К несчастью, казалось, что оба молодых чело­

века ухаживали за мной. Что я положительно знаю,

так это то, что они меня в равной степени уважали. Я их

обоих очень любила, и я могу сказать об этом любому,

кто захочет услышать это. Так что же в этом плохого,

спрашиваю я Вас? Они много раз слышали от меня,

что я не выйду вновь замуж. Таким образом, у них не

было никакой надежды. И потом каждый из них знал

всю глубину моего дружеского расположения к дру­

гому. Я этого не скрывала. И я не видела в этом ничего,

заслуживающего порицания.

Что касается этой дуэли, то мое поведение никоим

образом не могло дать повод для нее, так как я всегда

была одинакова как по отношению к одному, так и по

отношению к другому. Эрнест, говоря со мной о Лер­

монтове, называл его «ваш поэт», а Лермонтов, говоря

о Баранте, называл его «ваш любезный дипломат».

Я смеялась над этим, вот и все.

Было бы слишком долго отвечать Вам на все то,

о чем говорится в Ваших письмах... Если б горе столь

504

большой потери не удручало меня, я бы часто от

всего сердца смеялась над той доброжелательностью,

с которой будут вестись все эти пересуды. Мой

поспешный отъезд дает повод для сплетен, но Вы

сами можете засвидетельствовать, прочитав отчаян­

ное письмо моей мачехи о состоянии здоровья моего

отца.

Меня бесконечно огорчает отчаяние госпожи

Арсеньевой, этой замечательной старушки, она должна

меня ненавидеть, хотя никогда меня не видела. Она

осуждает меня, я в этом уверена, но если б она знала,

как я сама изнемогаю под тяжестью только что услы­

шанного! Мадам Барант справедлива ко мне, в этом

я уверена. Она читала в моей душе так же легко, как

и в душе Констанции <���дочери>, она знала о моих

отношениях с ее сыном, и она не может, таким образом,

сердиться на меня из-за его отъезда. Эта семья мне

очень дорога, я им многим обязана». А 23 марта она

продолжает: «Один друг моего отца... человек, наде­

ленный очень рассудительным и обстоятельным умом,

интересуется всем, что касается нашей семьи. Именно