Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

доходят до 30 градусов, но пуще всего почти всякий

день метель, снегу такое множество, что везде бугры 7,

241

дожидаюсь февраля, авось либо потеплее будет, ветра

ужасные, очень давно такой жестокой зимы не было.

Рожь я продала по 7 рублей в восемь мер; восьмая

верхом, а та в гребло; греча, говорят, дорожает, но

вообще весь хлеб не дорог, а не отлично хорошо

родился. Письмо одно от тебя, мой друг, получила,

а сама виновата, не писала, в страшном страдании была,

обещали мне Мишеньку осенью еще отпустить и гово­

рили, что для разделу непременно отпустят, но великий

князь без ваканции не отпускал на четыре месяца.

Я все думала, что он болен и оттого не едет, и совершен­

но страдала. Нет ничего хуже, как пристрастная любовь,

но я себя извиняю: он один свет очей моих, все мое

блаженство в нем, нрав его и свойства совершенно

Михайла Васильича, дай боже, чтоб добродетель и ум

его был. Итак, прощай, мой друг, до мая, а в мае я к тебе

заеду. Дай боже, чтоб сие нашло вас всех в совершенном

здоровье. Александру Степановичу и Анне Алексан­

дровне скажи мое почтение.

Остаюсь с истинною и нелицемерною привязан-

ностию верный друг

Елизавета Арсеньева.

1836 года

17 генваря

Петербург. 25 июня 1836 г.

<...> Что тебе сказать об себе. От Миши получаю

всякую почту письма 8. Горестное это происшествие

расстроило его здоровье 9, он еще и здесь был болен, но,

слава богу, ему позволено взять курс на Кавказских

водах 10, что с божиею помощию восстановит его здо­

ровье, а я продала его часть в деревне отца его, она

заложена в Опекунский совет, и по заплате процентов

ему присылали триста рублей в год, а Алена Петровна

купила его часть, долг на себя берет; так как формаль­

ного разделу не было, раздел на себя берет и совершение

купчей, одним словом, мне ни до чего дела нет, а Мише

двадцать пять тысяч ассигнациями на вексель, но

с порукой Петра Дмитрича Норова 11, которому очень

можно поверить; с купчей и с разделом им не менее

30 000 будет стоить, то как же дать за имение, которое

дает 300 р. доходу, 30 000, а и Григорий Васильич

пишет, что больше эта деревня не может дать доходу,

деревня такова, что посторонние дороже бы дали, но

я уж рада, что с ними развязалась. Марья Александров­

на 12 в Царском Селе и слышала, что Миша ее стал

242

гораздо покрепче. Здесь всякий день дожди и холод

престрашный, а как время уставится, то я с Авдотьей

Емельяновной 13 собираюсь дни на два в Царское Село.

Сюда ждут на днях великого князя Михаила Павловича,

а другие говорят, что будет к десятому июля; наверное

никто не знает. Об себе что сказать: жива, говорят,

постарела, но уж и лета, пора быть старой, а Катерина

Александровна Новосильцева, право, ничего не пере­

менилась. Николай Петрович 14 был очень болен —

инфламация в желудке, теперь гораздо лучше, но все

еще слаб, сохрани его бог, и Шлипенбах 15 плохо

выздоравливает, я была у них в деревне; он ходит, но

слаб еще, да и время слишком холодно и сыро. Мавра

Николаевна 16 тебе кланяется; ты найдешь в ней

большую перемену, пристрастилась к картам и играет

очень порядочно, без дочерей ей точно тоска, слава

богу, что карты ее занимают. Итак, прощай, мой друг,

дай боже, чтоб сие нашло всех вас здоровыми. Алексан­

дру Степановичу и Анне Александровне свидетельствую

мое почтение. Остаюсь навсегда истинный друг

Елизавета Арсеньева.

1836 года

25 июня

Петербург. 15 ноября 1837 г.

Любезнейший друг Прасковья Александровна,

Посылаю порошки от глаз; каждый порошок на

обыкновенную бутылку воды; желаю, чтоб тебе так же

помогла эта примочка, как и мне; виновата, что забыла

прежде послать, истинно была как ума лишенная.

Теперь начинаю понемногу отдыхать, но я писала к тебе,

как Философов мне сказал, что Мишу перевели

в лейб-гусарский полк, вместо того в Гродненский;

для него все равно тот же гвардейский полк, но для меня

тяжело: этот полк стоит между Петербурга и Нова-

города в бывшем поселеньи, и жить мне в Новегороде,

я там никого не знаю и от полка с лишком пятьдесят

верст, то все равно что в Петербурге и все с ним розно 17,

но во всем воля божия, что ему угодно с нами, во всем

покоряюсь его святой воле. Теперь жду его и еще, кроме

радости его видеть, не об чем не думаю, иные говорят,

что будет к Николину дню, а другие говорят, что не

прежде Рождества, приказ по команде идет 18. Я часто

видаюсь с Дарьей Николаевной и Прасковьей Нико­

лаевной, и всегда об вас говорим. Очень благодарна

Марье Александровне, она вспомнила меня в день

243

именин моего Миши и была у меня. Приезжай побывать

к нам, провели бы несколько месяцев веселых. Граф

Мордвинов 19 очень слаб стал, они таят, но говорят,

у него был удар. Марья Аркадьевна 20 вышла замуж

за Бека, и я была мать посаженая. Я была и прежде

у Мордвиновых, но старика не видала, давно он не выхо­

дил, а тут при отпуске невесты он так был слаб, что

тяжело было его видеть. С моими Арсеньевыми, что

в Васильевском живут, у меня нет ладов, гневаются

на меня. Я писала Григорью Васильичу, что Миша

внук Михайла Васильича и что он не хочет гоняться

и дает ему доходу 300 р., Варвара Васильевна на это

письмо отвечает, хотя я не к ней писала, что я обидела

честнейшего человека 21. Я уж не рассудила на это

письмо ей отвечать, и с тех пор у нас переписка кон­

чилась. Я очень рада, что продала Мишину часть

Виолеву, ежели бы постороннему продала, хотя бы

наверное тысяч десять получила лишнего, но стали бы

жаловаться, что я их разорила и что Миша не хотел

меня упросить, и на него бы начали лгать, рада, что

с ними развязала. Итак прощай, мой друг. Александру

Степановичу и Анне Александровне свидетельствую

мое почтение. Остаюсь искренний друг

Елизавета Арсеньева.

1837 года

15 ноября

ПИСЬМО К С. Н. КАРАМЗИНОЙ

Петербург. 18 апреля 1841 г.

Милостивая государыня Софья Николаевна! Опа­

саясь обеспокоить вас моими приездами, решилась

просить вас через письмо; вы так милостивы к Мишень­

ке, что я смело прибегаю к вам с моею просьбою,

попросите Василия Андреевича 22 напомнить госуда­

рыне, вчерашний день прощены: Исаков, Лихачев, граф

Апраксин и Челищев; 23 уверена, что и Василий Андре­

евич извинит меня, что я его беспокою, но сердце мое

растерзано. Он добродетелен и примет в уважение

мои страдания. С почтением пребываю вам готовая

к услугам

Елизавета Арсеньева.

Маменьке вашей и сестрицам прошу сказать мое

почтение.