Константин Симонов - Так называемая личная жизнь

- Да, - сказал Лопатин. - По личным причинам очень нужно пробыть в Москве хоть несколько дней. Но причин вызова не знаю и что новый редактор не радует.

- По случайности с вашим новым редактором некогда, в двадцатом году, командовали на польском фронте эскадронами в одном полку, и был он тогда пригож, смел и превосходный наездник. Впоследствии слышал о нем, что окончил с отличием академию, даже две.

- Иван Петрович, а зачем нам в редакторы кавалерист, хотя бы и дважды академик? Чем кончалось, когда бывшие редакторы пробовали фронтами командовать, - мы с вами оба по сорок второму, по Керчи, знаем. Думаете, наоборот - лучше?

- Сего не ведаю, как и многого другого. - Ефимов снял пенсне и, положив его на стол, обнял Лопатина. - Будьте живы и здравы. Если найдет блажь и напишете письмо, буду рад. - И добавил на "ты": - Уходя через ту дверь представлять то, одному, второму, третьему недосуг.

И хотя они были ровесники, по-стариковски подтолкнул Лопатина рукой в спину.

Уже выходя из комнаты через заднюю дверь, которой он сначала не заметил, Лопатин услышал голос Ефимова:

- Прошу прощения, товарищи офицеры, что заставил вас ждать.

17

Василий Иванович, ворча себе под нос, натягивал над "виллисом" тент.

- Чем недовольны, Василий Иванович? - спросил Лопатин.

- Всем довольный. Дождь будет, - отозвался Василий Иванович. - Далеко ли? - спросил он, увидев, что Лопатин сел на переднее сиденье.

- Сначала до штаба фронта, - сказал Лопатин.

- А он там же?

- Нет, переместился. Но посоветовали ехать до прежнего места, там теперь штаб тыла, зайду - сориентируют. Пока мы с вами к танкистам ездили, у нас редактор сменился.

- И кого теперь на его место? - равнодушно спросил Василий Иванович.

- Генерала Никольского.

Василий Иванович молчал, вспоминая известных ему генералов. Работал он в Наркомате обороны давно и знал многих. Объехав плохо затрамбованную на дороге воронку от бомбы, сказал:

- Не слыхал про такого. А нашего куда же?

- Думаю, на фронт.

- Скорей всего, - согласился Василий Иванович. - У него и при московской работе как шило в заднице - только б куда поехать.

О начальстве он отзывался грубо, но судил по справедливости.

- А меня в Москву вызывают.

- Пора, - сказал Василий Иванович. - Фотографы уже по два раза в Москву смотались, а мы все ездим. - Он недолюбливал фотокорреспондентов за то, что они, по его мнению, часто зазря останавливали машину, как будто им позарез надо, а потом снимков, из-за которых останавливались, в газете как не бывало!

- Такое уж у них дело, - сказал Лопатин.

- У них одно дело: чего поняло отснять - и домой. Может, нам в штабе тыла заправиться - и прямо в Москву?

- Нельзя. Мне в телеграмме приказано не ехать, а лететь.

- А какая вам нужда лететь? Если с рассвета выедем - за два дня в Москве будем.

- Я бы рад, - сказал Лопатин, - но в телеграмме приказано мне лететь, а вам с машиной - оставаться. Вместо меня Гурский прилетит, будете ездить с ним. Возможно, потом и я вернусь. Свезу от вас письмо в Москву и вам привезу, - сказал Лопатин, хорошо понимая, как испортил настроение Василию Ивановичу. У него была там семья, всю войну не уезжавшая из Москвы: жена, вдовая дочь и двое внуков, и за последние две недели по его вопросам, вроде: "Еще чего-нибудь написать хотите?" или: "Что, опять к этому же поехали, у которого уже были?" - Лопатин чувствовал, что Василий Иванович недоволен, поездка, на его взгляд, затягивалась.

- Что ж письма, - сказал Василий Иванович. - Другое дало, если б сам туда и обратно вернулся.

За его словами была привычка к тому, что расстояний не существует было бы горючее.

Сказав это, он замолчал и, застряв в возникшей из-за колонны грузовиков пробке, сидел, навалившись на руль, и думал.

- Вот вы говорите - вам лететь, - сказал Василий Иванович, когда они выбрались из пробки. - А мне с Гурским ездить. А генерал, когда вызывал меня к себе, чтоб с вами ехать, другое говорил.

- Что ж он вам говорил? - полюбопытствовал Лопатин, впервые услышавший об этом.

- Приказ принять новую машину, чтоб с вами поехал и с вами вернулся. А теперь вопрос: зачем оставлять машину Гурскому? Что он, себе тут "виллиса" не достанет? Гурский - он чего хочешь достанет. А я бы вас как привез, так и отвез. Побудете в Москве и опять со мной поедете. Тем более мы годки!

Василий Иванович притормозил и поехал медленной, словно молчаливо приглашая Лопатина, пока не поздно, передумать. Наверно, в нем говорило не одно только желание повидаться с семьей. Они и в самом деле были одного года рождения и за эту поездку проверили друг друга в разных обстоятельствах, чего может и чего не может ждать каждый от другого.

- А когда Гурский прилетит, не написано? - спросил он, поняв но молчанию Лопатина, что отмены сказанному не будет.

- Не написано. Возможно, я прилечу, а он вылетит. А вы пока тут немного отдохнете.

- Тут отдохнешь! С машиной делов хватит через голову. Василий Иванович был сердит, а в таких случаях "делов" с машиной у него всегда было "через голову", хотя на поверху она с любой момент оказывалась на ходу.

Лопатин вспомнил, как редактор в ответ на просьбу о вызове Ники сказал: "Думаю, что еще успею помочь тебе". Тогда эта фраза прошла мимо ушей, а сейчас вспомнилась в ее настоящем значении. Он подумал о своих тетрадях, лежавших в сейфе редактора. Где они теперь? В них не было ничего или почти ничего такого, о чем в минуты откровенности бы говорили бы между собой корреспонденты. Но чтобы эти тетрадки валялись без призора и попали на глаза кому-то чужому - не хотелось. Редактор только однажды, после поездки на Курскую дугу, где они целую неделю были рядом, поинтересовался тем, что записывает Лопатин в своих тетрадях. Дело было под утро, газета прочитана от доски до доски и уже печаталась, но ложиться спать, пока не вышел номер, не было в заводе, и Лопатин прочел редактору вслух два десятка страниц.

- Только и всего? - спросил редактор, когда Лопатин дочитал все, во что уместилась их общая неделя на фронте. - Не все, конечно, пишешь. Но то, что пишешь, - точно. Могу подтвердить.

- Кончится война, подтвердишь, - полушутя, полусерьезно сказал Лопатин.

Так где же все-таки теперь эти тетрадки?

В штабе тыла, куда приехали к середине дня, Лопатину дали новый адрес штаба фронта и сказали, что завтра в Москву пойдет "Дуглас" командующего воздушной армией. Но чтобы Лопатина посадили на самолет командующего, требуется личное разрешение, а командующий - в штабе фронта.

В штаб фронта из-за пробок и объездов добрались под вечер.

Узнав у коменданта, где стоят корреспонденты, Лопатин разыскал их дом, но на месте никого не было. Только во дворе копался в неисправном "виллисе" водитель корреспондента Информбюро, сказавший, что тот ушел, но вот-вот будет. Настроившись переночевать здесь, Лопатин попросил водителя передать, что съездит на узел связи и вернется.