Аллен Даллес - ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа

Первые данные о производстве ракет в Советском Союзе мы получили не агентурным путем, а чисто аналитическим методом, оценив предполагаемый объем продукции в данный момент и ее возможное увеличение в ближайшем будущем. Плюс к этому надо было прикинуть, как Москва распределяет свой промышленный потенциал между различными видами вооружений. Какая часть его пойдет на ракеты? А на производство ядерного оружия? А что достанется тяжелым бомбардировщикам, истребительной авиации и наземной противовоздушной обороне? Что получит строительство подводных лодок? И в конечном счете: сколько будет выделено наступательным видам и сколько останется оборонительным?

Атмосфера неуверенности и неопределенности, характерная для конца пятидесятых годов, вызвала в нашем обществе толки о так называемом «ракетном отставании» США от СССР. Основываясь на реальных данных о возможностях Советов и наших прогнозах об их стратегических планах, мы несколько позже определили количество ракет и ядерных боеголовок, которые в ближайшие несколько лет могут оказаться на пусковых установках в Советском Союзе.

Испытания советских ракет в 1957 году и вслед за этим значительное увеличение их мощности доказали высокую компетентность советских специалистов в области межконтинентальных баллистических ракет (МКБР). Советы произвели запуски на расстояние от семи до восьми тысяч миль в районы Тихого океана, о чем широко оповестили весь мир. Они вывели на орбиту первый спутник. Результаты испытаний МКБР, по-видимому, их вполне удовлетворили. Но станут ли Советы применять сейчас громоздкие и в какой-то степени неуклюжие межконтиненталки первого поколения, хотя и достаточно эффективные, или же они, по зрелом размышлении, подождут, пока появятся МКБР третьего поколения? Намерены ли они использовать свое вероятное в данный момент ракетное превосходство и принести в жертву строительство более совершенных ракет? Ответ предполагал, что они выберут последнее. Однако, как только мы получили достоверные данные, прогнозы по МКБР, как и в случае с тяжелыми бомбардировщиками, были пересмотрены: разговоры о нашем «ракетном отставании» также оказались преувеличенными.

Ныне, после инцидента на Кубе [120], может возникнуть вопрос, не свидетельствуют ли последние действия Советов о том, что они должны были поторопиться со своей ракетной программой. Ведь Москва пошла на большой риск, установив на Кубе несколько ракет среднего радиуса действия, чтобы усилить угрозу Соединенным Штатам, которую представляли МКБР, расположенные в России.

Во всяком случае, собранные разведывательные данные по советским ракетам прекрасно обрисовали, насколько велика потенциальная опасность, нависшая над США. Наша разведка своевременно получила достаточно полные данные о советском производстве высоконадежных ракет, работах по созданию искусственного спутника Земли и подготовке его запуска. Эта информация заставила нас заняться собственными ракетной и космической программами, бросив на них большие силы и средства.

Если перейти от военной области к политической, то здесь стоящие перед аналитиком проблемы зачастую еще более сложны. Анализ поведения человека и прогноз его реакции в той или иной ситуации нельзя поручать компьютеру. Такое задание даже для самого опытного исследователя может стать неразрешимой проблемой.

Более десяти лет тому назад осенью 1950 года наша страна столкнулась в Северной Корее с необходимостью принять решение по сложной проблеме: продвигаться к реке Ялу [121] 1и воссоединить тем самым Корею или нет? Ответят ли китайские коммунисты на такой шаг прямой атакой? Или тронулись бы они со своих позиций, если бы, например, основную массу наступающей группировки составили южно-корейские силы, а не войска США и ООН? Или же, если бы мы не разбомбили в Северной Корее электростанции, снабжавшие электроэнергией Китай?

В то время мы были хорошо осведомлены о силе и дислокации краснокитайских войск на другом берегу реки Ялу. Нам нужно было выяснить планы Москвы и Пекина. Мы ничего не знали об их секретных совещаниях и о принятых на них решениях. В подобных случаях опрометчиво и даже опасно офицеру разведки высказывать твердое мнение, не имея надежных сведений о расположении и передвижениях войск противника, подходе стратегических резервов и подвозе снабжения и тому подобного. Я могу говорить совершенно объективно и беспристрастно об оценке положения на Ялу в 1950 году: она была дана незадолго до начала моей службы в ЦРУ. Тогдашние аналитики пришли к заключению, что при определенных обстоятельствах китайцы, возможно, не вмешаются в конфликт. В действительности мы не имели понятия, что предпримут китайские коммунисты. Не знали мы и того, сколь настойчиво Советский Союз будет оказывать на них давление и как далеко зайдет Москва в поддержке Пекина, если он все же решит вмешаться.

Нельзя исходить из того, что коммунистический лидер будет действовать так же, как мы, или что он всегда правильно оценит наши шаги. Нам часто трудно понять Советы, а им нас. В случае с Кубой Хрущев в октябре 1962 года самонадеянно рассчитал, что ему удастся незаметно доставить на остров свои ракеты, установить и замаскировать их, а затем, выбрав удобный момент, поставить Соединенные Штаты перед совершившимся фактом, который США вынуждены были бы признать, предпочтя это риску войны. Конечно, он допустил ошибку — так же как и кое-кто у нас, поверхностно оценив ситуацию: они утверждали, что Хрущев не решится разместить наступательное оружие прямо под нашим носом.

Роль разведки на ранней фазе кубинского кризиса в октябре 1962 года стала темой официального доклада, подготовленного согласительным подкомитетом сенатского комитета по вооруженным силам под председательством сенатора Джона Стенниса от штата Миссисипи. Главный вывод: «Ошибочная оценка создавшейся ситуации и поверхностные умозаключения руководителей разведки, увлекшихся философствованием, а не анализом конкретных фактов, привели к ошибочному решению: размещение стратегического ядерного оружия на Кубе противоречит советской политике. Однако позже выяснилось, что этот прогноз оказался совершенно неверным».

Эта критика в адрес разведки относилась к сентябрю — началу октября, то есть еще до получения качественных аэрофотоснимков. Но затем в наше распоряжение поступили данные, которые создали впечатление, что вряд ли русские доставили на Кубу ракеты среднего радиуса действия, которые могут поразить цели в глубине территории Соединенных Штатов. Но среди американских государственных и политических деятелей были и такие (упомяну хотя бы тогдашнего директора ЦРУ Маккоуна), которые высказывали серьезные сомнения в отношении такого вывода. Однако в Разведывательном совете верх взяло все же убеждение: Хрущев, мол, не рискнет сделать шаг, который означал бы прямую угрозу Соединенным Штатам. Карибский кризис явил собой пример того, что Хрущев может действовать неожиданно, необычно, шокирующе. И в то же время он уверен, что сумеет сразу же отступить, если увидит: противник настроен решительно и даст отпор. Советский лидер, кроме того, заранее рассчитал, что уступка на Кубе не нанесет существенного ущерба его собственным позициям в СССР. Полностью контролируя советские средства массовой информации, он без труда сможет убедить общественность в своей стране и во всем коммунистическом блоке, что отступление на Кубе было сделано, чтобы сохранить мир.