Сергей Волков - Зарождение добровольческой армии

По возвращении юнкеров из Ростова был произведен орудийный расчет, я попал третьим номером во 2–е орудие. В батарею прибыли артиллерийские офицеры и заняли командные должности. Начались занятия при орудиях и уход за лошадьми. «Пленных» ездовых 39–й бригады отпустили по домам.

Вскоре скончался от ран, полученных под Ростовом, юнкер К. А. У. Малькевич. Батарея заимствовала для похорон орудие запасной казачьей батареи. Сняли тело орудия, отвезли на лафете гроб и похоронили соратника. Но орудие образца 1902 года не вернули. Долго требовали казаки обратно свою пушку, но им отвечали, что «юнкера не умеют собрать орудие». Тогда казачий комитет заявил, что будет разговаривать только с юнкерским комитетом. Командир приказал юнкерам–студентам постарше разыграть роль комитета. После долгой торговли постановили: вернуть казакам деревянную платформу, на которой прикреплялся гроб, и траурное покрывало. Орудие же осталось в нашей батарее до перевооружения летом 1919 года на английские орудия. Благополучно прошло Чернецовский, 1–й и 2–й Кубанские походы под командой доблестнейшего штабс–капитана Шперлинга, нося название 1–го, или похоронного, орудия батареи.

* * *

После разоружения 272–го и 273–го пехотных запасных полков в Новочеркасске Сводная Михайловско–Константиновская батарея продолжала свои занятия пехотным строем и несение караулов. Но не долго продолжалась спокойная жизнь батареи в Платовской гимназии.

В город Ростов–на–Дону прибыла яхта Черноморского флота «Колхида» и вооруженные тральщики. Местный подпольный революционный комитет с помощью красной гвардии из рабочих и солдат двух запасных пехотных полков захватил важнейшие учреждения города, разоружил казачий гарнизон и заключил начальника Ростовского войскового округа генерала Потоцкого и его офицеров на яхте «Колхида». Донской Круг поручил атаману подавить восстание.

Вернувшиеся с фронта и запасные казачьи части были ненадежны. Утром 25 ноября Донской атаман послал по железной дороге спешенную сотню юнкеров Новочеркасского казачьего училища и, по соглашению с генералом Алексеевым, Юнкерский батальон добровольцев. Отряд под командой полковника Хованского с боем занял город Нахичевань, но, понеся большие потери, отошел к станции Кизитеринка.

К нам пришел казачий полковник и спросил: «Правда ли, что юнкера–артиллеристы не владеют винтовками?» Мы, конечно, возмутились и объяснили, что большинство из нас кадеты и что мы занимались пехотным строем под руководством пехотных офицеров. Оказывается, наш командир доложил, что мы не подготовлены для ведения пехотного боя. Так как положение стало угрожающим, командование вызвало на погрузку вторую сотню казачьих юнкеров. Пришло приказание приготовиться к отправке и нашей роте (батарее).

Утром второго дня наступления на Ростов наша полурота должна была атаковать кирпичные заводы на окраине Нахичевани. После первого неудачного боя настроение у всех было напряженное. Каждый понимал, что будут большие потери, и вспоминал убитых и раненых вчера друзей. Позади нашей цепи появилась фигура в черных форменных пальто и фуражке. Взводный спросил:

— Кто вы такой и что вам нужно? И получил спокойный ответ:

— Семинарист. Я хочу воевать с вами.

— Но у вас нет винтовки!

— А вот когда кого‑нибудь из вас убьют, я и возьму винтовку. Хотя этот юноша был совершенно прав, но юнкера возмутились и потребовали, чтобы он ушел «подальше».

После двухдневного боя и пребывания почти все время под открытым небом все мы испытывали чувство зверского голода. Выданный заплесневелый и промерзший насквозь хлеб приходилось есть, отковыривая куски штыком. Желтое с черными пятнами сало вызывало отвращение. К вечеру первого дня пребывания в резерве удалось найти путевого сторожа, желающего продать нам барана. Собрали по карманам необходимую сумму и получили живого барана. Резать его никто из нас не хотел. Наконец, кто‑то решился застрелить беднягу. Видя нашу «неприспособленность к жизни», сторож предложил освежевать барана, если мы дадим ему шкуру. Конечно, мы с радостью согласились. Тушу разрезали на кусочки, и каждый, нанизав на шомпол свою часть, поджаривал ее на костре. То был первый урок приспособления к жизни в Добровольческой армии петербургских юнкеров.

Нам прислали пехотных офицеров, занявших места взводных и полуротных командиров. В строевом отношении роту принял поручик Костандов, но и наш командир капитан Шаколи остался с нами. После короткой молитвы мы отправились на вокзал и погрузились в поданный состав. Долго ждали отправки — оказалось, что машинист не хочет нас везти, так как «Викжель» (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников) держит нейтралитет. Донское командование занялось уговорами. Пользуясь темнотой, машинист скрылся. Тогда капитан Шаколи вызвал юнкеров–путейцев и технологов, отбывавших летнюю практику машинистами. Вызвались юнкера Раскин и Ф. Эти машинисты долго потом обслуживали наш состав. Юнкер же Р. получил пожизненное прозвище Викжель.

Поздно ночью, в полной темноте двинулся в путь наш эшелон. Грязные, холодные товарные вагоны тускло освещались свечами. Неопытные машинисты «дергали состав» и вели его медленной скоростью, ожидая попыток вызвать крушение. Казалось, все кругом враждебно, а впереди ждут нас потерпевшие неудачу наши немногочисленные соратники.

Настроение поддерживалось несмолкаемыми песнями, связывающими нас со славным прошлым. Оно обязывало нас двигаться по выбранному пути. Продрогшие и сонные, прибыли мы на станцию Кизитеринку. Все помещения ее были наполнены вповалку спавшими юнкерами и кадетами. Люди настолько утомились, что не чувствовали, когда проходившие наступали им на тело. После неудачи настроение у них было неважное. Я спросил про знакомого юнкера–павловца. Ответили — убит.

Опасаясь ночного нападения, капитан Шаколи «заблиндировал» шпалами открытую платформу и приспособил ее для пулеметов. Юнкера на руках выдвинули это сооружение на линию заставы.

С рассветом первая рота юнкеров–константиновцев повела наступление на город Нахичевань правее железной дороги. Навстречу ей вышли густые цепи большевиков — матросов и рабочих. Их поддерживала судовая артиллерия с Дона. 3–й Константиновский и 4–й Михайловский взводы залегли на линии окраинных огородов станицы Александровской, прикрывая станицу и станцию.

Обойденная с флангов, 1–я полурота отошла к станице, и до темноты мы пролежали под сильным огнем, неся потери. Ночью огонь прекратился, и, выставив охранение, мы отошли на станцию.

На другой день в наступление пошла 2–я полурота. Командир 3–го взвода поручик 148–го Каспийского полка Харламов вызвал охотников обнаружить противника. Вызвалось трое. Только что мы поднялись на ближайший гребень возвышенности, как увидели подымающуюся нам навстречу густую цепь. Резко выделялись черные фигуры матросов и рабочих. Мы легли на землю и открыли огонь. На наше счастье, красные сделали то же.