Игорь Зимин - Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги

Нарастание напряжения чувствовалось в императорской резиденции совершенно отчетливо. Чувствовалось и то, что это напряжение может разрядиться страшной политической бурей. Великая княгиня Александра Федоровна 29 ноября 1825 г. записала в дневнике: «Посмотрим только, захочет ли Константин признать все это. Как все запуталось! Бедная Россия представляется пораженной, убитой молнией, покрытой траурным флером. Повсюду царит зловещая тишина и оцепенение; все ждут того, что должны принести с собой ближайшие дни» [115].

К началу декабря стало ясно, что Константин трон не примет, но тому требовались письменные с его стороны подтверждения. Александра Федоровна отчетливо осознавала, что для нее и ее мужа начинается новый этап жизни, в нем будет гораздо меньше возможностей для той приватной жизни, которую они оба столь ценили. Конечно, великая княгиня страстно желала превратиться в императрицу. Ведь в этом и заключается одна из главных жизненных задач любой принцессы.

3 декабря 1825 г. Александра Федоровна записала в дневнике: «Какие решающие дни! Я уже грущу при мысли о том, что мы больше не сможем жить в нашем доме, где мне придется покинуть мой милый кабинет, что наша прекрасная частная жизнь должна окончиться. Мы были так тесно связаны друг с другом, мы так неизменно делили друг с другом все наши горести, печали и заботы! Ах, это горе, эта боль в сердце – она все не прекращается, не прекращается также и тревога, ожидание этого неизбежного будущего! Я не ошиблась в Константине: я была убеждена, что он так поступит; все-таки это радостно не ошибиться в мнении о человеке. Императрица-мать, несмотря на все переживаемое ею волнение, от всего сердца благодарит Бога за то, что он дал ей таких благородных сыновей. Ах! это пример для всей Европы, великий пример! И каждая семья может почерпнуть из этого урок для себя! Мой жребий все же прекрасен. Я буду и на троне только его подругой! И в этом для меня все!» [116].

К началу декабря Николай Павлович и Александра Федоровна фактически переехали на жительство в Зимний дворец, бывая у себя в Аничковом дворце только наездами. Так, в воскресенье 6 декабря 1825 г. Александра Федоровна писала: «Сейчас 7 часов; мы вернулись из нашего дома, где мы спали в течение получаса в моем милом кабинете на старом [ нрзб. ]. Отдых Николая был, однако, скоро прерван. В дальнейшем это будет повторяться все чаще и чаще» [117].

Окончательно ситуация определилась в субботу, 12 декабря 1825 г. Во-первых, Николай Павлович рано утром получил достоверную информацию о готовящемся дворцовом перевороте. Тогда же было принято решение о начале арестов известных заговорщиков. Императрица Александра Федоровна записала в дневнике: «…12 декабря из Таганрога прибыл Александр Фредерикс с важными бумагами от Дибича, которыми устанавливалось, что против императора Александра и всей семьи существовал целый заговор. Николай сообщил это мне, но я должна была хранить это в тайне» [118]. Во-вторых, в обед великий князь получил письмо из Варшавы (оно датировано 8 декабря) от старшего брата Константина, который решительно отказывался от трона [119]. Николай Павлович немедленно отправился к матери, сообщив ей решение Константина. Тогда же, 12 декабря 1825 г., принимается решение о переприсяге новому императору Николаю I.

12 декабря 1825 г. великая княгиня Александра Федоровна впервые ощутила себя императрицей. Она писала в дневнике: «Итак, впервые пишу в этом дневнике как императрица. Мой Николай возвратился и стал передо мною на колени, чтобы первым приветствовать меня как императрицу. Константин не хочет дать манифеста и остается при старом решении, так что манифест должен быть дан Николаем» [120].

После обеда молодая императорская чета нашла несколько минут, чтобы съездить в Аничков дворец к детям. Там, в маленьком кабинете, Александра Федоровна, уже знавшая и судьбу Петра III, и судьбу Павла I, молилась за мужа…

В Зимнем дворце Николай Павлович расположился в комнатах второго этажа западного фасада Зимнего дворца, в так называемых детских комнатах Александра I. Временный кабинет императора Николая I находился в нынешнем зале № 172. Работа в этих комнатах не прекращалась до позднего вечера, пока М. М. Сперанский не подготовил проект Манифеста. О настроении самого Николая I свидетельствует записка, написанная поздно вечером 12 декабря к князю П. М. Волконскому: «Воля Божия и приговор братний надо Мной свершаются. 14-го числа Я буду или Государь – или мертв! Что во Мне происходит, описать нельзя; вы верно надо Мной сжалитесь: да, мы все несчастливы, но нет никого несчастливее Меня. Да будет воля Божия!». Далее он писал: «Я, слава Богу, покуда еще на ногах, но, судя по первым дням, не знаю, что после будет, ибо уже теперь Я начинаю быть прозрачным. Да не оставит Меня Бог, и душевно, и телесно!».

Рано утром 13 декабря 1825 г. придворным в Зимнем дворце объявили о воцарении Николая I. Об этом вплоть до официального объявления Манифеста запрещалось сообщать кому бы то ни было. Конечно, новость немедленно разнеслась по аристократическим салонам Петербурга.

К 8 часам вечера в воскресенье, 13 декабря 1825 г., в Зимнем дворце на чрезвычайное совещание вновь собрались члены Государственного совета. Съезжались сановники долго, и только за полночь заседание началось. Столь позднее начало связано с тем, что вся семья с минуты на минуту ожидала приезда из Варшавы великого князя Михаила Николаевича, тот должен был лично подтвердить письменное отречение Константина Павловича. Когда откладывать заседание стало уже невозможно, а от Михаила не поступало никаких вестей, Николай Павлович, обняв по очереди мать и жену, один отправился к членам Государственного совета. По воспоминаниям Марии Федоровны, «к чтению манифеста в Совете в полночь Михаил не приехал. Все спокойно. Перед уходом Николая мы помолились втроем Богу: Александра, Николай и я. Благословение. Это длилось добрых полчаса» [121].

Войдя в зал заседаний Совета, Николай Павлович сам зачитал Манифест о принятии им императорского сана вследствие отречения великого князя Константина Павловича. Заседание закончилось в Зимнем дворце около часу ночи 14 декабря 1825 г. Затем молодой император вернулся в свои комнаты, где его ожидали мать и жена. Через некоторое время супруги проводили Марию Федоровну на ее половину. Там комнатная прислуга вдовствующей императрицы с ее разрешения первая поздравила молодую императорскую чету с началом царствования. Александра Федоровна в своем дневнике отметила, что их следовало бы не поздравлять, а скорее утешать и сожалеть о них. Затем, как писал Николай I, «мы легли спать и спали спокойно, ибо у каждого совесть была чиста, и мы от глубины души предались Богу» [122].