Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

Я ступил в обледенелую воронку и больше не мог думать ни о чем другом. Сгустившийся туман, ветер и снег напрочь стерли очертания поверхности, и мне пришлось по памяти искать то место, где, как мне казалось, находился отец: полметра вниз и затем метров пять поперек. Разум мой сфокусировался, как лазерный луч, и выжигал все посторонние мысли. Наконец я нашел отца и ткнулся носом в его ухо: прохладное, но не холодное. Я боднул его тело макушкой, как сделал бы зверь. Ощутил его тяжесть. Мне не хватало сил дотащить его до убежища, и я не мог с этим смириться.

– Ты слишком тяжелый, – пожаловался я, обвиняя отца в собственной слабости.

Грудь мою сдавило отчаяние. Я закрыл лицо ладонями. Отвернулся от него. Потом открыл глаза, впился ногтями в лед и пополз к Сандре. Я ввинчивался в гору и всю дорогу до сиденья Сандры проклинал и эту вершину, и все, что на меня навалилось, – даже Ника с его сетованиями на мой «слабый характер» и «неизбежность поражения». «Ник – мешок с дерьмом», – провозгласил я про себя, взяв Сандру за руку. Она отдернулась. Я отстегнул ремень безопасности и вытянул ее из-под него.

– Пошли, – сказал я. В этот момент я напомнил себе отца – он ведь всегда заботился о ней. Теперь это была моя обязанность.

– Что ты делаешь? – спросила она.

На мгновение перед глазами всплыла картина: Сандра сидит на барном стуле (кажется, это было в Юте) и распекает меня за то, что я, такой испорченный сорванец, уговариваю отца уйти из скучного бара в игровую комнату.

Ее кожа потеряла привычный карамельный оттенок и побелела от мороза. «Она просто до смерти боится», – понял я.

Коврик я засунул под ее сиденье, рассчитывая, что так его не сдует. Потом просунул руки под ее изящные кожаные сапожки.

– Давай, пошли вместе, – сказал я. – Мы доберемся до крыла. Там можно спрятаться.

Я подробно объяснил, что и как нужно делать, и она меня послушалась. Я принялся толкать нас за край воронки, помогая себе всеми частями тела – и коленями, и тазом, и подбородком.

Первыми краешек тропы нащупали колени. Я поставил ноги Сандры на уступ и сказал, что на него можно опереться. Так я смог немного передохнуть.

– Отлично, – сказал я. – А теперь держись своей стороны и пробуй шагать, прижимаясь к склону.

Бороздя снег плечом и бедром, Сандра вонзала каблуки в тропинку и, помогая себе здоровой рукой, с усилием передвигалась по скату. Тропка сберегла нам кучу времени и энергии. Минут через десять мы соскользнули на относительно ровную поверхность за большим деревом.

– Мне нужно забрать коврик, – сказал я.

– Нет-нет, не уходи!

– Я скоро вернусь.

– А вдруг ты сорвешься?

Я полез вверх, пытаясь нащупать тропу. С уступа взвилась стайка крупинок, похожих на белых блох, и земля словно вспучилась. С трудом пробившись вперед, я нашел коврик под сиденьем и замер, думая об отце. Мне нужно было вновь ощутить его присутствие. Я попытался отыскать его глазами среди серого массива. Тут на меня градом посыпались белые хлопья, и налетел вихрь, от которого, казалось, задрожали горы.

– Надо как-то согреться, – сказал я себе и пополз прочь. Я чувствовал, как вздуваются мышцы на плечах. Похоже, тело уже приспособилось к тому, чего никак не желал признать разум – я мог рассчитывать лишь на себя самого.

…спутались в клубок. Он шагал к крышам из кокосовых пальм, а я плелся сзади и жалел, что на нем не было рубашки и туфель, а одни только шорты для серфинга.

Тропа протискивалась между мангровыми зарослями и превращалась в грязную дорогу, идущую через маленькую деревушку. Не считая торчавших из песка мангров, здесь уже практически не было деревьев: их сменили каладиум, гибискус и алоэ вера. Хижины напоминали старые школы, только построенные из пальм и лишенные окон. Самая дальняя выглядела по-другому – как конус, открытый в нижней части, так что можно было подлезть и войти с любой стороны.

Вокруг двух центральных хижин толпились женщины, дети и старики. Заметив нас, они замерли и уставились во все глаза.

Отец обратился к ним. Никто не двинулся с места, только маленькая девочка в поношенной юбчонке помахала нам ручкой. Почти все женщины были одеты в какие-то обноски разных цветов и фасонов, а пожилые мужчины походили друг на друга – тонкие пончо, мешковатые хлопковые штаны и лица в глубоких морщинах. Обуви не носил никто. Одежда женщин была украшена золотистыми ленточками и кружевами – прямо как у танцовщиц в Вегасе. Только материя была порядком истрепанная и измятая.

– Donde esta los hermanos? Los padres ? [30] – спросил отец.

Одна женщина сделала указующий жест и быстро проговорила что-то по-испански.

– Gracias [31], – ответил отец.

Мы пошли по грязной тропинке. Детишки смотрели на меня такими глазами, словно я был марсианином с зелеными щупальцами.

Возле дальней хижины цыплята бросились от нас врассыпную и скрылись в загончике. В хижине были свиньи – крупные, жирные и черные. Позади нее раскинулась роща тамариндовых деревьев. Густые плотные заросли тянулись до самого луга, а неподалеку стояла конюшня с навесом. Четверо мужчин в ковбойских шляпах и сапогах возились с четырьмя конями – чистили, подковывали, кормили. До этого я ни разу не видел в Мексике больших лошадей – только осликов. Отец помахал мужчинам, они повернулись и, не отрываясь от своих дел, наблюдали, как мы подходим.

Самый низенький и смуглый отошел от коня и встретил нас у ворот. У него были такие же усы, как у отца, но черные. Он выглядел его ровесником, но из-за жирной темной кожи лица трудно было определить возраст наверняка.

Отец извинился за то, что он без рубашки, и махнул рукой в сторону джунглей. Я разобрал слово auto . Мужчина обратился к одному из ковбоев, который чистил коня, и тот кивнул, не прервав своего занятия и не оглянувшись. Смуглый мужчина повернулся к нам и жестом указал на хижины. Отец поблагодарил его, и мы ушли.

– Что он сказал?

– Нам повезло. У них нашлось местечко, где мы сможем переночевать.

– Я не хочу ночевать здесь!

– У нас нет выбора, Оллестад.

– Лучше уж спать на пляже!

– Под дождем?

– А может, дождя не будет.

– Ну, может, – согласился он. – Чего ты боишься?

– Не знаю, – ответил я. – А нельзя просто найти

отель или что-то вроде?

Отец рассмеялся. Мы прошли мимо загона для свиней и подошли к главной дороге. Дети снова вытаращились на меня.

– Это из-за волос, – пояснил отец. – Наверное, они никогда не видели блондинов.

– Никогда в жизни?

– Вполне возможно.

– Ну и ну!

Я тоже много чего никогда в жизни не видел – например, Марс или подростков с ружьями. Но я и подумать не мог, что стану для кого-то диковинкой!