Алексей Щербаков - Наполеон. Победителей не судят

Отношения всё накалялись. Тем более, что Наполеон стал теперь совсем резким и нетерпеливым. Он давно уже отвык от возражений, и независимая позиция России его даже чисто по-человечески раздражала. Так, к примеру, 15 августа 1811 года он крайне раздраженно заговорил с русским послом князем Куракиным:

– На что надеется ваш государь?.. Я не хочу войны, я не хочу восстановить Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшавского и Данцига… Пока секретные намерения не станут открытыми, я не перестану наращивать армию, стоящую в Германии.

В общем, судя по всему, Наполеон намеревался дать России хорошую острастку. И надо было торопиться. Континентальная блокада вступила в критическую фазу. Да, Англии приходилось несладко, она держалась с трудом. Но и Франция начала-таки испытывать трудности от бесконечных войн. Самое главное, – зашаталась основная «социальная база» Наполеона: крестьяне устали. В самом деле, сколько еще можно давать своих сыновей на войну, которая ведется уже неизвестно ради чего? Да к тому же в 1811 году Францию постиг неурожай. Кое-где дошло дело до беспорядков. И тут раздался еще один звоночек. Очередной армейский набор проходил с большим трудом. Молодежь побежала в леса, где ее пришлось вылавливать. Наполеон уже явно начинал скольжение вниз по склону своей ледяной горы. Именно поэтому он принял характерное для него решение: одним ударом разрубить очередной гордиев узел. Заставить Россию делать, что велят. Но, конечно, вглубь России он лезть не собирался. Перед самым уже вторжением, в своем обращении к солдатам он назвал предстоящую кампанию «второй польской войной». То есть он не собирался идти дальше приграничных областей. А уж тем более – на Москву…

Теперь Великая армия [12]насчитывала около 420 тысяч человек. Больше, чем когда-либо. Но у Наполеона на этот раз не было уверенности в успехе. Он часто вспоминал теперь судьбу шведского короля Карла XII, который тоже полез в Россию. И проиграл на этом всё. Теперь масштабы войны были, конечно, не те. Но все-таки…

23 июня, за день до начала войны, произошел занятный эпизод. Наполеон объезжал войска, и вдруг он, всегда уверенно сидевший в седле, свалился на землю. Как потом оказалось, под ноги лошади откуда-то прыгнул заяц. Хуже приметы не бывает. И для суеверного Наполеона это было очень серьезно. Он, как часто в последнее время, погрузился в угрюмое молчание.

Война с Россией началась 24 июня 1812 года. Целых четыре дня Великая армия переходила по трем понтонным мостам через Неман. Переправе никто не пытался препятствовать. Наполеон быстро дошел до Вильны (Вильнюса), где его с восторгом приветствовали польские дворяне. Они еще верили, что император отдаст им их вожделенную Литву. Но у Наполеона были явно иные планы. Он, судя по всему, все еще колебался. Иначе трудно объяснить, зачем он сидел в этом городе 18 дней. Потому что время работало против него. Дело в том, что совсем недавно Кутузов подписал мир с турками, с которыми Россия тогда в очередной раз воевала. Теперь русские войска полным ходом двигались с юга к театру военных действий. Почти одновременно отпал и другой потенциальный союзник Франции – Швеция. С ней русские тоже в очередной раз недавно воевали (оттягав в итоге Финляндию). Наследным принцем – а фактически руководителем страны – в Стокгольме был бывший наполеоновский маршал Бернадот. И Наполеон рассчитывал на его помощь – на то, что шведские войска отвлекут на себя какое-то количество русских. Но Бернадот не горел желанием помогать своему бывшему начальнику. Потому что уже освоился в местных делах и сообразил: с Россией ему в любом случае предстояло жить по соседству. Поэтому он поспешил заключить с Александром I мир. Почему же Бонапарт стоял в Вильно? Есть лишь одно внятное объяснение: он продолжал надеяться на начало переговоров.

Однако в конце концов Наполеон двинулся в глубь страны. План его был теперь прост – нагнать русскую армию и закончить кампанию одним ударом. В том, что это ему по силам, Наполеон не сомневался. Французов было почти вдвое больше. Да и к тому же в той русской армии не было генералов, хотя бы близко стоявших к Бонапарту по своим полководческим дарованиям, а Кутузов был еще далеко. Но русские уходили. Оставляя после себя выжженную землю. И император все больше беспокоился.

Движение вглубь России чем дальше, тем становилось опасней. Стояла страшная жара. Такая, что ветераны, побывавшие в Египте, только утешали новичков, что там было еще жарче. Начались перебои и с фуражом. А это значит? Что лошади начинают падать. И тогда некому тащить «бога войны» – артиллерию. Началось мародерство. Особенно усердствовали солдаты нефранцузского происхождения. И это понятно. Немцев погнали сюда воевать неведомо за что. Такие солдаты всегда начинают грабить первыми и первыми же убегают с поля боя. Мародеры – это очень нехороший симптом. Грабят на войне всегда. Но мародер – это тот, кто ради грабежа покидает строй. Именно поэтому, а не за то, что они грабят, их и расстреливают во всех армиях.

Но самым худшим было даже не это. Все более растянутыми становились коммуникации. Что это значит? Четырехсоттысячной армии надо каждый день что-то есть. В малонаселенной России изымать запасы у населения было нелегко. Тем более, что крестьяне старались ничего не оставлять захватчикам. Но ведь еда – это не всё. Солдатам надо чем-то стрелять. Все припасы нужно везти за сотни километров. А дорогу – охранять. И в городах оставлять гарнизоны. То есть каждый очередной километр уменьшал армию даже без всяких боев. Потому-то пройденный путь радости Наполеону не добавлял, а совсем наоборот. Русские упорно уклонялись от сражений – и отступали, отступали, отступали… А уходить им было куда.

Первое крупное сражение состоялось 16 июля в Смоленске. Город был зажжен орудиями и пылал. Французы упорно наступали. Наполеон полагал, что он наконец-то ввязался в генеральное сражение, и настрого приказал Нею до вечера взять город.

Но только не вышло! Русские стояли насмерть. Солдаты порой отказывались выполнять команду об отступлении. Среди горящих домов бой продолжался еще сутки. Несмотря на мужество русских, к вечеру 17-го исход сражения был ясен. Французы одолевали. Но тут их ждала новая крупная неприятность. Русский командующий Барклай де Толли приказал взорвать пороховые склады, на которые французы очень рассчитывали. И что самое главное – опять ускользнул. Правда, ему пришлось оставить своих раненых. Но армия-то ушла!

Наполеон проезжал по пылающим улицам мрачнее грозовой тучи. Все получалось как-то не так. Такое яростное сопротивление Наполеон встречал лишь в Испании. Но самое главное – ситуация все больше выходила из-под его контроля. Ведь чем больше длится такая война – в которой жгут города и сражаются как одержимые – тем сложнее заключить полюбовный мир. Но император не понимал еще самого главного, что мира не будет. Наполеон ошибся не только в характере народа, с которым он влез в войну. Недооценил он и Александра I. Хотя французский император всегда с большим уважением относился к русскому.