Андрей Битов - Пушкинский том (сборник)

Б. (снимает трубку). Да.

Голос из трубки. С вами говорят из еженедельника «Дело». Вы не могли бы прокомментировать явление гробового…

Б.Виденье? Незапный мрак иль что-нибудь такое?

«Дело».Не гробовой, а Грабовой. Он объявил себя мессией.

Б.Видел мельком по телевизору.

«Дело».Так вот, как вы можете это прокомментировать.

Б.Безумец, под которым организовались лохотронщики.

«Дело».Нас не это интересует. Как вы объясните, что ему так широко предоставляются площадки всех СМИ?

Б.Никак. Общей пошлостью.

«Дело».А вам не кажется, что это организовано спецслужбами?

Б.Зачем?

«Дело».Чтобы скомпрометировать «Комитет матерей Беслана».

Б.Играть на чувствах матерей – это хамство. Но воспользоваться ради этого безумцем – это безумие, превышающее уровень спецслужб.

«Дело».В каком смысле?

Б.В прямом. Я не собираюсь сходить с ума с вами вместе, у меня есть с кем (швыряет трубку).

Р.Что я говорил?

(Звонок в дверь.)

Б.Кого еще черт несет?! (Идет открывать.)

Р.Как у Стругацких…

(Входит человек из Молдавии, уже 23 года разыскивающий дочь Битова Ольгу Андреевну. У Битова нет такой, но молдаванин не верит. Со своей пассией он связан трансцендентно. Но то ли потому, что он отдаленно чем-то напоминает Виктора Соснору, то ли по неумению говорить «нет», Битов впускает его и неумело, хотя и с апломбом, пробует сыграть роль психоаналитика. На это у Битова уходит битый час, прежде чем он выпроваживает гостя.)

Р. (включив тем временем телевизор). Русский писатель любит, чтобы ему мешали.

Телевизор (передача, имитирующая заседание суда). Но данное действие никак не может быть оправдано безумием потерпевшего. Право сумасшедшего на…

Б. (срываясь). Выключите! Выключите немедленно!

Телевизор гаснет. Гаснет всё, кроме экрана компьютера.

ВСЁ, ПУШКИН, ВСЁ! ГУД БАЙ, НАШЕ ВСЁ!

Пора вступать в общество охраны прав буквы Ё! Правда, Александр Сергеевич, что в русский язык немка Екатерина Великая ввела еЁ…

Двуглавый пушкинист роняет голову на клавиатуру компьютера:

…ЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁёё?

Вырубается и экран компьютера.

В полной темноте:

– Нет, тридцать пятый!

– Нет, тридцать третий!

– А я говорю, тридцать третий!!

– Нет, это я говорю, тридцать третий!!!

На два голоса, как молитву:

10.10.05 10.00

АБ в квадрате

Недавно на некой дискуссии или презентации, где вопрос касался соотношения столицы и провинции, услышал я следующее решительное заявление: «Да перестаньте вы спорить, Москва или Петербург, столица или провинция! Давно уже столица не в Москве, не в Петербурге, а – в Интернете!!» И сел, победно озираясь по сторонам.

Так я впервые воочию узрел своего корреспондента-оппонента А. Боберова, пушкиниста из Мытищ, который вел со мною заочную дуэль по переписке, начиная с 1980 года (срок, которого хватило М.Ю. Лермонтову на всю его жизнь).

Боберов оказался неожиданно мощного телосложения, правда, с тонким голоском. И когда я слушал его, то складывалось два разных представления о говорящем в зависимости от того, смотрел я на него или только слушал, и если он чем и походил на грызуна, то не на бобра, а на бурундука, хотя эти две параллельные полоски проходили не по спине, а по животу, благодаря подтяжкам, которые он носил поверх курточки с тою же важностью, как Портос перевязь или командарм портупею.

По окончании дискуссии он грозно навис надо мною:

– Сообщите мне ваш е-мэйл, я вызываю вас на дуэль! – и звонко щелкнул подтяжкой, как выстрелил.

– Что я вам такого сделал??

– Вы воспользовались моим доверием и разгласили тайну моего имени!

Вот, наконец, внимательный читатель! Я понял, что он имел в виду.

– Род оружия? – поинтересовался я.

– Я сражу вас по «емеле»!

– Как-как??

– По Интернету. Будьте любезны сообщить мне ваш е-мэйл.

– Я не владею этим оружием, – честно признался я.

– Наймите любого студента в секунданты, – процедил он, не в силах скрыть своего презрения.

Я сообщил в тот роковой вечер Боберову единственный е-мэйл, который помнил: подведомственной мне конторы, которая была тем и хороша, что я их не беспокоил, а они – меня, чем, оказалось, значительно осложнил их работу. Каждый день теперь мне раздавался тревожный звонок секретарши:

– Вам новый е-мэйл, Андрей Георгиевич!

И так как я так и не научился их принимать, то приходилось их распечатывать и привозить мне, поскольку на каждом послании было подчеркнуто «срочно», «лично» и чуть ли не «секретно». Я застеснялся так грузить свой сплоченный коллектив, и сговорились мы на том, что послания копятся в течение недели и лишь в пятницу привозятся оптом. Стопки эти падали на пол, перемешиваясь, как карточная колода, переслаиваясь счетами и газетами, и сейчас мне окончательно и безнадежно не привести их в последовательность. Тем более что не всегда я так уж не соглашался с Боберовым, особенно в случае выпадов в свой адрес. Иногда его сбивчивый удар парадоксально накладывался на мой и, немыслимым рикошетом, дурак [83]падал в лузу.

Мысли мои окончательно спутались, и лишь иногда, на полный уж вздор, мог я утверждать: это уж точно Боберов, а не я.

Если бы Интернета не было, как сказал Вольтер, его надо было бы выдумать.

Сколько одиноких он пригрел, навсегда заловив в свою паутину!

Помню, как еще десять лет назад поразил меня мой аспирант в Принстоне…

Математик по образованию, он решил взять еще и параллельный курс по русской литературе. И поскольку я разрешил выбрать тему для диплома самостоятельно, он предпочел написать его по любимому барду и очень был удивлен, что я понятия об этом гении не имел. Аспирант был из неленивых людей: он без конца приносил мне, чтоб я проникся, кассеты и диски своего кумира, а однажды даже, как сейчас помню, в День благодарения, пришел с гитарой и девушкой и начал исполнять сам. Мне стало жаль девушку, и я решительно пресек. Однако приблизился и день подачи дипломов. Тут он явился ко мне с толстой папкой, и я заранее испугался его добросовестности.