Н. Щербинин - Подвиг пермских чекистов

Итак, Шляпников, как свидетельствуют документы, умел ценить время. Поэтому он обязательно планировал свою работу, тщательно готовился к каждой операции, к допросу любого задержанного. Этого же требовал и от подчиненных.

А если к сказанному добавить, что чекист Шляпников характеризовался товарищами по работе как человек вдумчивый, честный и отзывчивый на чужую беду, то, как мне кажется, не трудно представить, чт о он представлял собою, каким был его внутренний мир. Рапорт же на имя наркома убедительно свидетельствует о том, что Александр Демидович никогда не искал тихой заводи, что он был готов отдать даже жизнь свою, если это нужно Родине.

Рапорт чекиста Шляпникова удовлетворили в начале лета 1942 года. Он был назначен заместителем начальника особого отдела 18-й мотострелковой бригады, входившей сначала в состав войск Воронежского, а позднее — Калининского и Брянского фронтов. Как и всякому фронтовику, ему доводилось не раз попадать под яростные бомбежки фашистской авиации, под губительные артиллерийские и минометные обстрелы, не только отражать обыкновенные и психические атаки врага, но и самому атаковать его, идя грудью навстречу пулям, продираясь сквозь черные разрывы мин.

Все это было, через все это пришлось пройти. Но главнейшим для Шляпникова, как и всех других чекистов, всегда было и оставалось одно — беспощадная борьба с фашистской агентурой. Противостоя врагу, надо было всегда действовать умело, изобретательно и решительно.

Когда 18-я мотострелковая однажды сделала привал у дороги, по которой к фронту двигались наши части, Шляпников вдруг услышал, как один солдат сказал другому:

— Ишь, в хромки вырядился.

Хромки — хромовые командирские сапоги, пригодные для парадов, прогулок по городу и вообще для мирной жизни, но только не для войны. Интересно, кому это понадобилось надеть их в пору осенней распутицы? Шляпников нашел глазами того, о ком так неодобрительно отозвался солдат. Увидел его метрах в десяти от дороги. Обыкновенный старший лейтенант, каких предостаточно в прифронтовой полосе: в повидавшей виды шинели, шапке-ушанке, лихо заломленной на затылок, и с неизменным вещевым мешком за спиной; вот только сапоги хромовые, доверху заляпанные грязью.

Шляпников подошел к нему — тот подобрался, козырнул. И документы у него были вроде бы в полнейшем порядке. Но опытный глаз чекиста мгновенно зафиксировал две «мелочи»: излишне старательно козырнул старший лейтенант, да и на слишком хорошей бумаге напечатана справка, согласно которой предъявитель ее после излечения в госпитале следовал в свою часть.

Потом последовали допросы, во время которых выяснились все подробности жизни задержанного. Ни один ответ не брался на веру, все тщательно проверялось. Но вот беда: город, в котором будто бы родился задержанный, сейчас находился по другую сторону фронта.

А ответ из госпиталя, хотя и был напечатан на обыкновенной бумаге и машинкой с другим шрифтом, был малоутешителен: «Во время недавней бомбежки города при прямом попадании бомбы в госпиталь сгорели все архивы, а раненые, находившиеся на излечении и уцелевшие после этого варварского налета фашистской авиации, распределены по другим госпиталям».

Неудачи не обескуражили Шляпникова. Он послал запрос в то военное училище, которое в 1937 году якобы окончил Сергей Сергеевич Камушкин — тот самый старший лейтенант.

Ответ из училища пришел быстро и был лаконичен: «Среди выпускников училища таковой не числится».

И снова допросы, допросы. Наконец Камушкин «сознается», что он солдат, дезертировал с фронта; под старшего лейтенанта замаскировался потому, что к командирам патрули не так придирчивы.

Но чекист не верит ему, он убежден, что под личиной дезертира хочет укрыться матерый вражина, и под надежным конвоем отправляет его в отдел контрразведки своего корпуса.

В дальнейшем станет известно: предчувствие чекиста подтвердилось.

Какие только дела не выпадали на долю армейских чекистов!

Бывшие особые отделы при воинских соединениях с началом Великой Отечественной войны были преобразованы в отделы контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам») и вместе с новым наименованием обрели некоторые новые функции. Например, солдат Трубников, как стало известно, сунул в карман фашистскую листовку-пропуск. И сразу вопрос: зачем? Из любопытства? Для нужд сугубо житейских? Или на тот случай, если фашисты в кольцо возьмут?

Чтобы не дошел солдат до рокового поступка, свершив который он станет казниться до конца дней своих, приходилось вести с ним профилактическую работу. Осторожно, уважительно: нельзя человека обижать, если у тебя нет ничего, кроме собственных предположений.

Только разобрались с этим солдатом — пополз черный слушок.

И опять вникай: порожден он злым умыслом врага или случайной ошибкой нашего человека?

Однажды Шляпников, будучи уже начальником отдела контрразведки бригады, от жителей деревни Дреймаловка получил известие, что на станции Дарница II видели активного пособника фашистов Драча, бежавшего из мест своих недавних преступлений. Поступили эти сведения — и началась работа: стали разыскивать фотографию преступника, потом составлять его словесный портрет.

Не минуты, а часы ушли на это. А ведь он, душегуб, на железнодорожную станцию пришел для того, чтобы побыстрее исчезнуть отсюда. Может быть, уже нет резона начинать поиск? Но чекистская совесть не позволила отмахнуться от сигнала местных жителей, она заставила начать и успешно завершить поиск матерого врага.

Население районов, побывавших под пятой фашистов, активно помогало вылавливать фашистских прихлебателей. Отделом Шляпникова только в одном районе было арестовано семьдесят полицаев и старост — отъявленных предателей.

В окрестностях той же Дреймаловки при прочесывании местности был задержан солдат, назвавшийся Чугуновым, уроженцем Челябинска. Дескать, из госпиталя ехал в часть, а тут налет авиации, ну, спасаясь от бомб, и побежал куда глаза глядели; так перепугался бомбежки, от которой отвык за время лежания в госпитале, что вещевой мешок в теплушке оставил; там, в мешке, все его документы.

Что же, Чугунова следует немедленно отпустить на все четыре стороны? Но разве нельзя предположить, что в данном случае фашисты своего агента умышленно не снабдили документами? Не исключено и такое.

Однако возможен и другой вариант: документы были, но он их где-то предъявлял и позднее уничтожил, чтобы смазать свои следы. Или...

Много этих «или». И каждое надо тщательно проверить.

Приказав увести задержанного, Шляпников распорядился:

— Немедленно запрос в госпиталь: лечился ли там солдат Чугунов и когда выбыл в часть? Заодно дайте мне все ориентировки на лиц, совершивших побег из-под стражи.