Ханна Ротшильд - Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов

Гостей Ники не кормили, только выпивка лилась ручьем. На вопрос режиссера документальных фильмов Брюса Рикера, не посылают ли ей родственники вино из знаменитых подвалов Ротшильдов, Ника сердито фыркнула: «Вот уж нет! – И добавила: – Из них и бакса не выжмешь». На взгляд стороннего наблюдателя, Ника разорвала все связи с прошлым.

И все же, хотя она не покупала и не коллекционировала предметы роскоши, одну семейную традицию Ника продолжила. Ее предки, и женщины в особенности, усердно помогали тем, кому не столь повезло в жизни, и старались делать добрые дела в своем окружении. Так, в лондонском Уайтчепеле Ротшильды содержали синагоги, школы и финансировали строительство современного жилья. Осознав, что на собеседование важно явиться в хорошей паре обуви, они позаботились о том, чтобы всем ученикам и выпускникам бесплатной школы Ротшильдов выдавали ежегодно новые башмаки. Многими видами благотворительности Эмма и ее внучки занимались лично.

Служащие Тринга первыми в стране получили бесплатное медицинское обслуживание. Задолго до того, как в аристократических особняках появились современные удобства, каждый дом в поместье Ротшильдов уже был снабжен и водопроводом, и системой канализации. Бабушка Ники Эмма составила список всех добрых дел, в которых она приняла участие, – около четырехсот, от ремонта домов до оплаты проезда ручного барашка в Канаду, вслед за семьей еврейских эмигрантов. Рядом с ней возникали объединения швей, хор, реабилитационные санатории, общества родовспоможения, а в Тринге – антиалкогольная «Компания единой надежды». В благотворительности обязаны были принимать участие и невестка Эммы Розика, и внучки, когда подросли. В праздничные дни все дети в Тринге получали сувенирную кружку со сладостями и новенький блестящий шиллинг, взрослые могли обращаться зимой в «угольный клуб» и в любое время года – за пособием по безработице. Небольшой страховой взнос обеспечивал местному населению бесплатную медицинскую помощь и уход. Каждой семье выделялся участок. По словам одного из служащих, «работа в Тринг-Парке обеспечивала человека от колыбели до могилы».

Ника перенесла этот обычай в Нью-Йорк. Она пыталась помочь любому человеку или животному, если замечала его нужду. Бабушка Эмма занималась благотворительностью систематически, Ника – по вдохновению. Сын Телониуса Монка Тут, в детстве немало времени проводивший с Никой, удивлялся ее щедрости. «Не перечислить, сколько всего она делала для облегчения и даже для спасения жизни музыкантов, – рассказывал он мне. – То мы выкупали чей-нибудь инструмент из ломбарда, то набирали еду для голодных или платили за жилье, чтобы человека не выставили на улицу. Ездили в больницу к одиноким, кого больше никто не навещал. Помогали парню добыть пропитание, потому что у него подружка только что родила. Со всеми своими проблемами музыканты обращались к Нике, и она всегда отзывалась: Санта-Клаус и мать Тереза в одном лице».

Ника не считала свое поведение героическим, как не считала его и частью семейной традиции. «Я видела, что людям нужна помощь, и все тут». Иногда эта помощь выходила боком. «Я попробовала стать менеджером, – признавалась она Максу Гордону, владельцу клуба "Виллидж Вангард". – Представьте себе: я взялась руководить джаз-бандом "Арт Блэки и Джаз Мессинджерс". Вообразите! Я – в роли менеджера! Катастрофа». Возможно, сказалось воспоминание о том, как бабушка снабжала подопечных детей обувью и всегда заботилась о том, чтобы человек, идущий на собеседование, имел что надеть. Ника приобрела для «Мессинджерс» шесть одинаковых синих смокингов. «Думала, это поможет им заполучить работу. С ума сошла!»

К моменту рождения Ники на фасаде Дома Ротшильдов проступили заметные трещины, кузены жили уже не столь дружно. Всепоглощающее стремление делать деньги было утолено, теперь семье хотелось чего-то большего: войти в британское общество, насладиться плодами успеха. Роль женщин в семье изменилась. В XVIII и XIX веках они были партнерами – молчаливыми и совершенно необходимыми, но к началу XX века им удалось до такой степени интегрировать своих отцов и сыновей в структуру британского общества, что сами женщины стали вроде бы уже не так важны. Младшее поколение – Уолтер и его брат Чарлз – не проявляли врожденных талантов банкира. Еще несколько поколений британских Ротшильдов не дадут отпрыска с существенными деловыми способностями. Прежняя потребность преуспеть именно в мире бизнеса надолго заглохнет.

На первом году жизни Ники вспыхнула мировая война. Многие слуги и работники имения были призваны на фронт и остались лежать где-то в чужой земле. Вступали в ряды армии и охваченные патриотическим порывом Ротшильды. Кузены Ники служили в Легкой пехоте Бакингемшира; Ивлин погиб в феврале 1917 года во время кавалерийской атаки на турок. Его брат Энтони также сражался при Галлиполи, но уцелел. Хорошо хоть, английским Ротшильдам не довелось встретиться в бою с заграничными родственниками. Чарлза на действительную службу не взяли: физически он был годен, но душевное его состояние внушало опасения.

Со смертью дедушки Натти 31 марта 1915 года эпоха завершилась. Сотни зевак наблюдали, как погребальный кортеж движется от Гайд-парка в Уиллесден. Четыре лошади с черными плюмажами везли карету с гробом. Овдовевшая Эмма пыталась поддерживать тот же образ жизни в Тринг-Парке – ради внучек. Какое-то время ей это удавалось: Ника и ее сестры жили в роскошной темнице, не замечая бурных событий за пределами своей детской. Но пройдет немного лет, и этот мир вдребезги разобьет внезапная, необъяснимая смерть их возлюбленного отца Чарлза.

Ранней весной 1998 года в Эштоне сестра Ники Мириам заговорила со мной о недуге их отца. В истоках этой депрессии она была категорически уверена и утверждала, что располагает научными доказательствами: на душевном здоровье семьи сказались последствия инбридинга в нескольких поколениях. То было, по словам Мириам, дегенеративное заболевание: чем старше становился Чарлз, тем стремительнее сокращались промежутки между приступами депрессии.

Их отец на долгие месяцы укрывался в швейцарском санатории. Под конец войны разразилась эпидемия гриппа, «испанки», унесшая еще пятьдесят миллионов жизней. Чарлз тоже заразился, сумел побороть болезнь, но еще более ослаб, еще меньше сил было справляться с жизнью. И его вновь отправили на продолжительный отдых и лечение.

Семья хваталась за любую соломинку в поисках средств помочь Чарлзу. Но тут бесполезны оказались и деловая хватка, и влияние. Да, Ротшильды достигли вершин богатства и могущества, но не имели оружия для борьбы с этим незримым врагом. Когда появились известия о «лечении разговорами», придуманном каким-то венским доктором Фрейдом, австрийских кузенов отрядили проконсультироваться у нового светила. Поступали от родственников и специалистов и другие советы: кто рекомендовал лекарства, кто санатории. Швейцарский вариант был наиболее общепринятым: и Томас Элиот, и Макс Линдер, в числе многих прочих, искали там исцеления от депрессии и нервных срывов. В семейном архиве я отыскала письмо от спутника Чарлза мистера Джордана, отправленное из Фузио 25 июля 1917 года; представляется вероятным, что Чарлз, как и немецкий писатель Герман Гессе, лечился у любимого ученика Карла Юнга, доктора Йозефа Ланга. Хотелось бы знать, почему Ротшильды предпочли мистические методы Юнга подходу его конкурента Фрейда. Мириам уверяла, что перед смертью бабушка Эмма взялась за собрание сочинений Фрейда.