Ханна Ротшильд - Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов

Супруга Натти Эмма родилась в 1844 году. Ей суждено было дожить до 91 года. Когда в 1867 году она приехала в Англию из Франкфурта, чтобы вступить в брак с кузеном, Эмме сказали, что семейный дом для них уже выбран – Тринг-Парк, в принадлежащей Ротшильдам долине Эйлсбери. Для пущего комфорта семейство продолжило железнодорожную колею прямо к воротам усадьбы. Впервые свой дом Эмма увидела на следующий день после свадьбы – типичный для этого семейства щедрый, пусть несколько бесцеремонный, дар.

Как большинство женщин из клана Ротшильдов, Эмма была неукротима и беспощадна в своей прямоте. Она могла вызвать к себе премьер-министра Бенджамина Дизраэли и раскритиковать его роман: стилем он владеет неплохо, но в женщинах ничего не смыслит. Она говорила на трех языках – на всех трех с легким немецким акцентом – и на каждом из них смеялась на особый лад. Вероятно, своим долголетием она была обязана суровой ежедневной зарядке или привычке принимать холодную ванну по утрам.

Брат Чарлза, Уолтер, лорд Ротшильд, – старший сын и наследник титула – также замер в ожидании. Он был слабого здоровья и воспитывался дома. Вырос в медвежеватого, заикающегося здоровяка весом в 130 кг. Племянницы жаловались: своим храпом он будит весь дом. Уолтер так и не женился, но две многолетние любовницы у него были; одна родила ему внебрачную дочь, другая чуть ли не до гроба шантажировала Уолтера угрозой рассказать обо всем его маме. Кроме своей мамочки Эммы он больше всего любил животных, живых и мертвых. В качестве лорда Ротшильда он находился среди членов парламента, принявших знаменитую декларацию Бальфура – подписанное британским правительством в 1917 году обязательство обустроить в Палестине национальный дом для евреев. С этой декларации начался путь к созданию государства Израиль, но, хотя в какой-то мере иудаизмом и Палестиной Уолтер интересовался, мало что могло отвлечь его от всепоглощающей страсти – от изучения животных и насекомых.

Семейного таланта делать деньги Уолтер не унаследовал. Ему выделили кабинет в банке, но, прикидываясь, будто занимается делами, на самом деле он тратил собственное состояние на создание величайшей в мире коллекции животных, какую когда-либо удавалось собрать частному лицу. Более двух миллионов экземпляров бабочек и мотыльков, 144 гигантские черепахи, 200 000 птичьих яиц, 30 000 чучел птиц, множество редких и чуть ли не сказочных существ, от морской звезды до жирафа. Ныне они составляют основу собраний музеев естественных наук в Лондоне и в США. Коллекция Уолтера Ротшильда выделялась не только размерами и экзотичностью, но и тщательной классификацией. Каждый ее элемент был снабжен ярлыком, внесен в каталог, снабжен перекрестными ссылками.

По всему миру агенты Уолтера собирали и скупали экземпляры для его коллекции. Мик охотился на птиц на островах Меланезии и в Квинсленде; капитан Гиффорд – на Золотом берегу Африки; доктор Доэрти – на островах Сула; мистер Эверетт – в Тиморе; два японца – в Гуаме, а мистер Уотерстрейд – на Лирунге. Это далеко не все его охотники на птиц. Что не удавалось поймать, то Ротшильд покупал. Явный шопоголик, он прочесывал аукционы и частные распродажи в надежде пополнить свое собрание. В честь Уолтера названы разновидности жирафа, слона, дикобраза, скалистого кенгуру, заяц, рыба, ящерица, казуар, нанду, райская птичка, галапагосский вьюрок и неправдоподобная муха, у самки которой глаза размещены на длинных стеблях. Уолтер, в свою очередь, дал некоторым из своих диковинок имена в честь уважаемых им людей – королевы Виктории и принцессы Александры, к которым он приезжал в Букингемский дворец в коляске, запряженной тремя зебрами и пони.

Он построил в Тринг-Парке частный музей. В дождливую погоду его племянницы и племянник играли в прятки среди чучел. Я тоже там бывала в детстве, а потом возила дочерей посмотреть на все эти чудеса. По особым случаям мы наведываемся в запасники, в подвалы, где хранятся птичьи яйца и птичьи перья, в том числе собранные Дарвином во время экспедиции на «Бигле». В одном ящике покоится скелет вымершего додо, в другом – две нарядные мухи, некогда выступавшие в мексиканском цирке.

Заглядывая в музей Уолтера, любуясь собраниями, которые другие члены семейства выставляют в своих особняках и усадьбах, я пыталась понять, откуда эта тяга к приобретательству, почему она присуща большинству моих родичей. Отчасти тут сказывается и привычка делать запасы, и желание превзойти всех, продемонстрировать свое богатство, но бок о бок с показухой я наблюдаю и стремление собирателя создать идеальный, упорядоченный мир, которым он мог бы владеть, почувствовать себя в безопасности. Быть может, любая коллекция возникает из этой простой потребности – усмирить внутреннее смятение внешним порядком.

Уолтер, как и все остальные родичи, надеялся, что у брата родится еще один сын. Он понимал, что не соответствует возлагавшимся на него семейным ожиданиям, что его неспособность к банкирскому делу разрушила многие мечты.

Чарлз, которому вот-вот предстояло сделаться в четвертый раз отцом, был необычайно красивым мужчиной слабого душевного здоровья. Смолоду он был подвержен резким перепадам настроения. Он тоже любил природу, но Чарлзу не повезло: он оказался способен и к финансам. Если бы ему, как Уолтеру, позволили без помех следовать его маниакальной страсти к коллекционированию животных, жизнь Чарлза сложилась бы счастливее. Но все планы отца и более дальних родственников легли на его плечи – груз, непосильный для любого человека.

В восемь лет Чарлза отдали в подготовительную школу, и оттуда мальчик патетически писал матери: он любит дом в «10 000 000 000 000 больше, чем любое другое место». Тоска по дому не прошла и к тринадцати годам, когда Чарлза отправили в Харроу. Среди его соучеников были будущие военачальники, герцоги, епископы, политики, в том числе Уинстон Черчилль. Предполагалось, что раннее знакомство с сильными мира сего поспособствует дальнейшей карьере Чарлза. Сам он впоследствии писал: «Если у меня будет сын, я обучу его боксу и джиу-джитсу прежде, чем отдам в школу, поскольку пережитые мною "охоты на еврея" составляют развлечение только для одной стороны и между охотниками и жертвой не отмечается ни малейшей симпатии». В Харроу Чарлзу отводилась роль лисы: он должен был бежать что есть силы, а одноклассники, подвывая, как гончие, гнались за ним по пятам. Поймав, они избивали его до крови. Учителя на это закрывали глаза. «Охотники» не оставили об этом воспоминаний, но сочувствовавший Чарлзу одноклассник, будущий историк Джордж Тревельян, подтверждает, что Чарлз был в школе очень несчастен и главным образом возился со шкурками животных или насаживал на булавку бабочек.