Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

Статья Лунца пришла в редакцию «Московского понедельника», когда изменилось не только название газеты (с № 16 ее переименовали в «Новости»), но отчасти и ее профиль (первую полосу теперь занимала текущая политинформация). Лебедев-Полянский опубликовал статью Лунца в № 3 (18) от 23 октября 1922 г. под рубрикой «Дискуссия» с редакционным примечанием: «Редакция охотно дает место данной статье. Тем более, что автор думает, что никто ее в России не напечатает. Ответ по существу вопроса будет дан в одном из ближайших номеров». Этот шаг оказался для газеты опрометчивым. Хотя в № 5 (20) и напечатали обещанный Лунцу ответ «по существу» (Б. Арватов «Серапионовцы и утилитаризм»), в котором Серапионы обозваны «буржуазными художниками, обслуживателями мелкобуржуазной городской интеллигенции», газету это не спасло. Следующий, шестой, номер «Новостей» оказался последним — газету закрыли.

В 1923 году имя Льва Лунца постоянно упоминалось в списке авторского коллектива петроградского журнала «Книга и революция». Журнал фактически редактировал Константин Федин, хотя официально кроме него значилось еще два редактора — журналист В. А. Быстрянский (по совместительству зав. Политотделом Петрогиза, т. е. глава цензуры в Питере [641] В. А. Быстрянский (Ватин; 1886–1940) сотрудничал в «Известиях» и «Петроградской правде». 14 ноября 1919 г. К. И. Чуковский записал рассказ М. Горького о Быстрянском: «Эт-то, понимаете, „человек из подполья“, — из подполья Достоевского. Сидит, молчит — обиженно и тяжело. А потом как заговорит, а у самого за ушами немыто и подошвы толстые, вот такие! И всегда он обижен, сердит, надут — на кого неизвестно» ( К. Чуковский. Дневник 1901–1929. М., 1991, С. 123–124). Редактор запрещенных цензурой петроградских журналов «Экономист» и «Утренники» Д. А. Лутохин вспоминал, как Быстрянский выговаривал ему: «Не нужно касаться политики» (Архив русской революции. Т. XII. Берлин, 1923. С. 165). ) и директор Госиздата в Питере, зять Зиновьева поэт И. И. Ионов. В 1923 году «Книга и революция» напечатала рецензию Лунца на сборник рассказов Вс. Иванова «Седьмой Берег» (№ 1(25)) и несколько откликов на пьесу Лунца «Бертран де Борн».

Четвертый номер за 1923 год оказался для «Книги и революции» последним.

Наверное, журнал закрыли не столько за восторженные слова о Лунце, сколько за то, что номер открывался большой и сугубо положительной статьей Р. Арского о книгах Л. Д. Троцкого (такие вещи правящий страной триумвират — Сталин, Зиновьев, Каменев — считал недопустимым). Между тем, Серапионы (как, впрочем, и Пильняк, и Пастернак, и Маяковский, и Есенин, и Клюев) не могли не ценить серьезного к ним отношения легендарного председателя Реввоенсовета, чей художественный вкус и критический арсенал были богаче двухцветной палитры Главлита. Как бы продолжая мысль Лунца из его послесловия к «Бертрану де Борну» (1922 г.): «Я написал свою пьесу во время великой революции, и только потому, что я жил в революцию, мог написать ее» [642] Л. Лунц. Вне закона. СПб., 1994. С. 142. , Троцкий в том же 1922 году писал о Серапионах: «Именно потому, что краткую свою родословную они ведут от революции, у них, по крайней мере у некоторых, есть как бы внутренняя потребность отодвинуться от революции и обеспечить от ее общественных притязаний свободу своего творчества. Они как бы впервые почувствовали, что искусство имеет свои права» [643] Л. Троцкий. Литература и революция. М., 1991. С. 64. . Впрочем, тогда, в пору революционного прилива, если пользоваться его более поздним выражением, Троцкий предупреждал Серапионов: «Привлекательность, свежесть, значительность молодых — вся от революции, к которой они прикоснулись. Если это отнять, на свете станет несколькими чириковыми больше — и только» [644] Там же. С. 69. ; лишь 13 лет спустя в изгнании, в пору «отлива революции», он напишет: «Фальшь и невежество нынешнего „советского“ бонапартизма исключают возможность какого бы то ни было художественного творчества, первым условием которого является искренность » [645] Л. Троцкий. Дневники и письма. М., 1994. С. 97. .

Льву Лунцу — в отличие от значительно переживших его остальных Серапионов — не пришлось с этим столкнуться в те четыре года, что были отведены ему для работы; он был так молод, что мог писать, не думая о последствиях, писать так, как хотел. Однако, когда дело доходило до выхода его сочинений к читателю и зрителю России, и в 1923 году власть репрессивно-идеологического аппарата давала о себе знать уже отчетливо.

Пьесу «Вне закона», написанную Лунцем в 1920 году, напечатать в России вообще не удалось. В ноябре 1922 года Лунц предпринимает попытки напечатать «Вне закона» и только что законченную трагедию «Бертран де Борн» по-русски за границей. 9 ноября он писал Горькому в Германию: «Я на днях высылаю Эренбургу обе мои трагедии для отдельной книжки. Если ему не подойдут, он Вам передаст их. Надеюсь, Вы не рассердитесь и поможете пристроить их где-нибудь в Берлине» [646] Неизвестный Горький. М., 1994. С. 145. Отметим, что в ноябре 1922 г. реанимировались надежды И. Эренбурга на продолжение издания в Берлине для России журнала «Вешь», единственного органа, редактором которого он был и где он мог бы печатать Лунца, но возобновление «Вещи» не состоялось (см. нашу статью: Эренбург. «Вещь». Маяковский // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 299–311); издательство «Геликон», с которым близко был связан Эренбург в Берлине, от издания Лунца, по-видимому, вынуждено было отказаться. . В декабре на тех же условиях пьесы были посланы Лунцем в Берлин Виктору Шкловскому; и то же — ничего не получилось с изданием. В начале 1923 года снова замаячила возможность напечатать «Вне закона» в России. 26 февраля 1923 г. Лунц сообщал Горькому: «Мы, серапионы, составляем сейчас (второй — Б.Ф. ) альманах и я не знаю, могу ли я напечатать там „Вне закона“. Очень бы хотелось в Серапионовском альманахе» [647] Неизвестный Горький. М., 1994. С. 148. . Но второй альманах Серапионов не вышел, и в итоге «Вне закона» появилась в начавшей издаваться Горьким берлинской «Беседе» (№ 1, 1923) с редакционным примечанием: «Принята к постановке в Государственном Александринском театре в Петербурге» [648] За публикацией пьесы в «Беседе» последовали переводы ее на иностранные языки. 4 декабря 1924 года Н. Н. Берберова писала О. И. Ресневич-Синьорелли: «„Вне закона“ переведено на немецкий и чешский языки и сейчас где-то идет — не то в Праге, не то в другом месте» (In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. Спб.; Париж, 2000. С. 291). Однако иноязычные публикации и постановки пьесы Лунца — за пределами нашей темы. .

Сценическая судьба пьесы «Вне закона» на родине ее автора отразилась в трех информационных блоках — в письмах Лунцу его друзей, в тогдашней прессе и, наконец, в архивных документах театра и цензуры.