Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.

Утром следующего дня вместе с комдивом выезжаем в одну из частей разбираться с «ЧП». Один солдат из автомата ранил другого. Возвратясь в Особый отдел, подумал о Гурьянове, но чувствовал, что разговор у нас с ним будет тяжелым и решил отложить его до утра. Только принялся за рассмотрение поступившей почты, пришел старший следователь Литвак И.С. и доложил, что в Особый отдел доставлены два диверсанта, задержанные нарядом дивизии на железной дороге между г.г. Хасавьюртом и Грозным. Диверсанты были задержаны в момент закладки мины под полотно железной дороги в ночное время.

Это дело я изложу конспективно, так как подробное описание заняло бы много страниц. На допросе задержанные показали, что они являются жителями Сунженского района. Диверсию пытались совершить в порядке мести за выселение своих соотечественников чеченцев. Мне показался этот выпад бандитов из числа местных жителей очень дерзким, поэтому я попросил Петра Семеновича исследовать вопрос, не засланы ли эти диверсанты немецкой разведкой. Еще несколько дней работы, и картина открылась по-иному.

В действительности, накануне нашего наступления немецкая разведка предприняла активные меры по заброске к нам шпионско-диверсионных групп в расчете не только получить широкую информацию, но и совершать диверсионные акты, затормозить движение войск, выводить из строя технику. С такой задачей в начале января группа, состоящая из пяти человек была заброшена в район Хасавьюрта. Группу под названием «Пират» возглавлял моряк Зеленухин Георгий, по кличке «Юр». В нее входили два радиста и задержанные подрывники. Главная задача группы состояла в том, чтобы вести постоянную разведку за движением эшелонов, следуемых из Закавказья к линии фронта, и по специальной команде устраивать диверсии, подрывая эшелоны.

Но случилось так, что руководитель группы во время ведения разведки был схвачен войсковым нарядом и задержан оперуполномоченным нашего Особого отдела, где и находился около двух недель. За время его отсутствия группа прекратила активную деятельность и находилась на своей базе, где хранились радиостанции, боеприпасы, различные документы, а также 50 тысяч рублей денег.

Когда «Юр» возвратился на место дислокации, группа ушла в горы и провела ряд сеансов радиосвязи с разведцентром, а спустя некоторое время вновь приступила к сбору разведданных, выезжая по маршруту Хасавьюрт-Грозный-Махачкала. В конце июля был проведен последний сеанс радиосвязи с разведцентром, так как вскоре после этого их база была обнаружена органами Госбезопасности Дагестанской АССР и два радиста арестованы.

В это время по заданию разведцентра трое из шпионско- диверсионной группы готовились провести диверсионный акт и с боеприпасами переехали ближе к железной дороге. Одну диверсию этой группе удалось совершить: был взорван местный состав, паровоз и шесть платформ с углем. В связи с этим была усилена охрана железной дороги, а прилегающие к ней районы прочесаны оперативно-войсковыми нарядами.

Диверсионная группа, потеряв связь с разведцентром и обнаружив арест своих радистов, решила уйти в горы и соединиться с бандами. Там они обеспечили себя новыми документами и частично изменили легенды. Для закрепления своих позиций в банде они совершили два убийства: председателя колхоза и сотрудника милиции.

«Юр», будучи властолюбивым человеком, на положении рядового бандита в банде оставаться не пожелал и тайно бежал оттуда в Махачкалу. Здесь он приобрел морской костюм и перешел на морские документы, еще раз изменив легенду проживания. Затем, чтобы окончательно замести следы своих преступлений, решил уехать в Москву, где, якобы, проживал его дядя. Купив билет, он оказался в одном с нами вагоне. Вот уж поистине — надо же такому случиться!

Когда мы устроили очную ставку «Юру» с задержанными диверсантами, все стало на свои места. Они полностью признались в совершенных преступлениях и вскоре были осуждены Военным трибуналом к расстрелу.

Таким образом было завершено очередное дело, но вскоре возникали новые в самых различных вариациях преступной деятельности со стороны попавших в поле зрения Особого отдела лиц, которые после тщательной проверки, следственных и оперативных мероприятий держали ответ за содеянное перед Судом Военного трибунала и получили соответствующее возмездие за совершенные преступления против нашего народа, против Родины.

Несмотря на то, что фронт откатывался все дальше от Грозного, контрразведывательная работа не затухала, хотя несколько и снизилась общая напряженность в работе отдела.

В конце ноября 1943 года получили из Москвы приказ о создании Особого отдела Северо-Кавказского округа НКВД и подчинении ему Особого отдела нашей дивизии.

Начальником Особого отдела округа был назначен полковник Одиноков Александр Иванович. Вскоре он прибыл, обосновался в Грозном и приступил к исполнению своих обязанностей. Александр Иванович был из когорты старых чекистов. К тому времени он проработал в ВЧК-НКВД-НКГБ около 20 лет. Ему было 47–48 лет, образование не более 7 классов, но он, несомненно, обладал большим опытом чекистской работы. Правда, не весь его опыт можно было считать полноценным, ибо прошел он через годы нарушения социалистической законности (1937–1938) и, безусловно, не полностью смог освободиться от груза негодных и осужденных приемов в работе.

После непродолжительного общения с Александром Ивановичем у меня сложилось о нем мнение как об отсталом человеке, с невысокими личными качествами, низкой культурой и упрямым, мстительным характером. Может быть, такое мнение сложилось и потому, что до некоторой степени было уязвлено мое самолюбие. Ведь с момента организации Грозненского особого оборонительного района военную контрразведку возглавлял и представлял я. Меня хорошо знали в местных партийных, советских и хозяйственных органах, министерствах Госбезопасности и внутренних дел Чечено-Ингушетии, весь командный состав войск, я пользовался авторитетом среди оперативного состава. И вдруг, когда уже миновало тяжелое время для Кавказа, появился старший начальник. Не разобравшись в оперативной обстановке, он пытался насаждать свои порядки, которые противоречили нашим. Все, что не вписывалось в рамки его мышления, он считал крамолой и прибегал к устрашающим средствам — взысканиям и разносам, а как стало известно позднее, и проявлению мщения.

Такие методы руководства мне казались безнадежно устаревшими. Поэтому без промедления я восстал против них. Мое настроение передавалось и оперсоставу, и, как результат этого, отношения с Особым отделом округа складывались явно ненормальные. Несколько непродуманных попыток Александра