Леонид Юзефович - Самодержец пустыни
- Название:Самодержец пустыни
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Ад маргинем»fae21566-f8a3-102b-99a2-0288a49f2f10
- Год:2010
- Город:М.
- ISBN:978-5-91103-102-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Леонид Юзефович - Самодержец пустыни краткое содержание
Новое, исправленное и расширенное почти вдвое издание книги «Самодержец пустыни» лауреата премий «Национальный бестселлер» (2001) и «Большая книга» (2009) Леонида Юзефовича, представляет собой документальную биографию одного из самых загадочных персонажей русской истории XX века. Барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг (1885–1921) прославился не только своей жестокостью, но и небывалым утопическим проектом спасения умирающей европейской цивилизации по принципу ex oriente lux («свет с востока»). Белый генерал, буддист и муж китайской принцессы, в 1921 году он со своей Азиатской дивизией разгромил китайские войска в Монголии, освободив ее из-под власти Пекина, после чего вторгся в Советскую Россию, но был захвачен в плен и расстрелян. В книге объемом более 600 страниц (около 100 фотографий, многие из которых публикуются впервые) читателю предлагается совершить необыкновенное по экзотичности путешествие во времени и пространстве, погрузившись в атмосферу Гражданской войны на востоке России, монгольского буддизма и Серебряного века русской культуры.
Самодержец пустыни - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Согласно другой версии, распространяемой советской пропагандой, но имевшей сторонников и в эмиграции, Унгерн был японской марионеткой. Однако никому не удавалось внятно объяснить, с какой целью кукловоды послали его в Монголию. Высказывалась, правда, мысль, что японцы, ведя двойную игру, хотели дать Чжан Цзолину, своему ставленнику, возможность победить это тряпичное чудище и предстать перед всем Китаем в ореоле национального героя, но гипотеза кажется маловероятной в силу ее чрезмерной изощренности. Авторы подобных концепций сами начинают верить в них не раньше, чем сведут концы с концами. Находясь в Монголии, Унгерн никаких связей с японцами не поддерживал, а командир Японской сотни, капитан Судзуки, сбежал от него еще до взятия Урги. На допросах и на суде Унгерн с несомненной искренностью отрицал, что действовал “под покровительством Токио”.
Третья версия гласила, что он двинулся на Ургу по приглашению Богдо-гэгена, просившего о “содействии в изгнании китайцев для его воцарения”. Якобы его посланцы побудили барона отказаться от движения на Троицкосавск и повернуть к монгольской столице, но тогда непонятно, почему монголы начали помогать ему далеко не сразу. Гораздо более правдоподобны известия, что первый представитель хутухты прибыл к Унгерну уже под Ургой. Такое приглашение могло бы исходить от группы князей, если Унгерн встречался с ними на Долон-Норе, хотя скорее всего на этом совещании он всего лишь пытался вдохнуть жизнь в умирающее панмонгольское движение.
Наконец четвертое, самое бесхитростное объяснение дал один из офицеров Азиатской дивизии: “Метания затравленного зверя”.
Это тоже не вся правда, а только часть ее. Унгерн метнулся на тот путь, который мысленно проходил не раз. Роль освободителя Монголии от китайских республиканцев, восстановителя монархии, защитника буддизма, гонимого революционерами-атеистами, давно имелась в его репертуаре, но раньше дело не шло дальше репетиций. Теперь предстояло сыграть ее при полном зале.
До конца октября 1920 года ни в белом, ни в красном Забайкалье, ни в Харбине никто не знает, где находится Азиатская дивизия или то, что от нее осталось. В течение нескольких недель, если судить по газетам, Унгерн появляется одновременно в разных местах, удаленных друг от друга на сотни километров. Проносится слух, будто он занял Троицкосавск, захватил там десять пудов приискового золота и триумфальным маршем движется в сторону Байкала. Публикуются мифические сводки с забайкальского театра военных действий: якобы красные в панике эвакуируют Верхнеудинск и даже Иркутск, к Унгерну присоединяются разочаровавшиеся в советской власти партизанские вожаки, буряты, старообрядцы.
Особую радость вызывает известие, что золото, захваченное им в Троицкосавске, было не приисковым, а в слитках, и предназначалось для отправки Юрину-Дзевалтовскому, известному большевику и послу ДВР в Китае. Русские беженцы ненавидят этого бывшего гвардейского поручика, чье появление в Пекине вместо старого посла, князя Кудашева, означало конец их прежнего статуса: отныне они становятся совершенно бесправными. Высказываются радужные предположения, что теперь вся дипломатическая деятельность большевиков, основанная на подкупе китайских чиновников, будет сильно затруднена.
В свою очередь, советские газеты объявляют Унгерна разбитым наголову, а его дивизию – полностью уничтоженной. Тем самым снимается вопрос, куда на самом деле исчез бешеный барон. Если даже он жив, это не имеет значения; называемая цифра в 700 пленных свидетельствует, что Азиатская дивизия перестала существовать.
Тем временем партизанские армии покидают свои таежные базы и переходят в наступление. И белым, и красным уже не до Унгерна. Чита капитулирует, Семенов еле успевает вылететь из нее и чудом добирается до Даурии на неисправном аэроплане [72]. Собственно атамановские части спокойно уходят в Китай, а каппелевцы, расположенные на самых опасных участках, с боями прорываются к границе. Взорваны, чтобы не достались красным, или навсегда покидают Забайкалье, чтобы в Китае истлеть на станционных тупиках, бронепоезда “Грозный”, “Резвый”, “Справедливый”, “Отважный”, “Повелитель”, “Истребитель”, “Мститель”, “Атаман”, “Всадник”, “Семеновец”, “Генерал Каппель”. Им на смену идут “Ленин”, “Коммунист”, “Стерегущий”, “Красный орел” и “Красный сокол”, “Борец за свободу” и “Защитник трудового народа”.
К войне все привыкли, как привыкают к плохой воде или хронической болезни. Накануне падения Читы там проходит очередной футбольный матч; на сцене Мариинского театра, где два года назад Неррис бросил бомбу в Семенова, идет премьерный спектакль по пьесе Мережковского “Павел I”. Сходство между ее главным персонажем и Унгерном могли подметить уже тогда. “На троне душевнобольной монарх, страдающий манией величия, перешедшей затем в безумие”, – пишет рецензент газеты “Наше слово”. Как недостаток спектакля отмечается излишняя комичность императора в актерском исполнении – нарочито выпячены его смешные, жалкие черты. Может быть, тут не обошлось без намека на Унгерна, над которым теперь можно и посмеяться.
В эти дни на газетные полосы вновь проникают слухи о нем. Кто-то уверяет, что его конница от Акши устремилась на север, чтобы перерезать Транссибирскую магистраль, тогда красные не смогут использовать ее для переброски войск с запада. Другие, напротив, рассказывают, будто на станции Маньчжурия видели его переодетым в штатское, и если прекратил сопротивление этот человек, известный своей непримиримостью, значит конец бесповоротен.
Между тем Унгерн стремительными переходами идет вверх по притокам Онона. Лишние винтовки, взятые в расчете на добровольцев-монголов, розданы на руки. Обоз сокращен до минимума, в нем только скудный запас муки, снаряды для трех оставшихся пушек и по 150 запасных патронов на всадника. Нет ни палаток, ни теплого обмундирования, хотя стоит октябрь, ночами температура опускается ниже нуля. Эта странная для Унгерна непредусмотрительность лишний раз говорит о том, что с самого начала похода он нацелился на монгольскую столицу и рассчитывал на трофеи.
Чтобы создать впечатление большого войска, во время переходов приказано двигаться по двое в ряд. Вокруг немало невидимых глаз, а при таком построении растянувшаяся по степи конная колонна издали кажется многочисленнее. Для перевозки пулеметов у монголов позаимствовано древнее как мир, но слегка усовершенствованное транспортное средство. На оси с колесами от тарантаса устанавливали сколоченную из досок платформу с “максимом” или “кольтом”, к ней крепили дышло, к дышлу прикручивали ремнями поперечную длинную палку (“давнур”), которую двое всадников клали на передние луки седел и тащили за собой это нехитрое сооружение.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: