Олег Смирнов - Неизбежность (Дилогия - 2)

- Точно, товарищ лейтенант! Чтоб нам всем больше не стрелять боевыми! Это Филипп Головастиков, и у него на гимнастерке позвякивают ордена и медали.

Вот такое воспоминание. Выстрелить еще придется, и не раз.

И не холостыми. Воспоминанием своим я ни с кем не делюсь.

Воздержимся от разговоров насчет стрельбы боевыми. Будем говорить не о наступлении, а об обороне. Правильно, товарищ подполковник? Вам здорово повезло, вы теперь в своем роде и сами историческая личность: присутствовали при подписании акта о капитуляции Германии.

Говорили про позиционную оборону, а на полевых учениях наступали и наступали, прорывая глубоко эшелонированную оборону врага. Особо налегали на рукопашный бой. Раньше, когда основным оружием пехотинца была винтовка с трехгранным штыком, занятия назывались - по штыковому бою. Как боец довоенпого призыва, точнее, 1939 года, подтверждаю: на этих занятиях под городом Лида чучел мы искололи своими штыками бессчетно.

Потом пришел автомат, с середины войны их было все больше, - с автоматом воевать, известно, веселее. Хотя известно также:

пуля - дура, штык - молодец. Изречение приписывается Суворову, по, уважая генералиссимуса Суворова, все-таки не могу согласиться с ним: пули, вылетающие из автомата очередями, отнюдь не дуры, они знают, куда им попадать. А штыков теперь мало, потому что и винтовок меньше: автомат потеснпл. Жаль, в начале войны их не было, автоматов. Говорят, лишь на погранзаставы по автомату выдали. Да, кое-чего у нас перед войной не было в изобилии.

Имею в виду не только материальные категории, но и моральные. Не было, например, ненависти к врагу, какой она должна быть, в полный накал, ежели этот враг не сегодня завтра нападет на гебя. Любовь к Родине была, а ненависти к врагу не было.

Впоследствии с войной появилась. Японцы ведь тоже собирались ударить пас ножом в спину - всю войну продержали на границе Квантунскую армию, - а ненависти в полный накал я к японцам, увы, не чувствую. Хотя разумом понимаю: самураи не лучше гитлеровцев. Может, когда дойдет до дела, ненависть вспыхнет, как сухой хворост от высеченной кресалом искры?

Возвращались с полевых занятий - шесть часов под монгольским солнцепеком, среди накаленного песка и гальки, - надо было поспешать в расположение к обеду. Но то ли аппетит у солдат был неважнецкий (жарища адова), то ли устали от переползаний, перебежек, окапываний, воплей "ура", - батальонная колонна растянулась, местами, я бы сказал, порвалась. Как ни намотался я сам, а углядел на холмике: нам навстречу спускаются несколько "виллисов". Это неспроста, подумал я, "виллисы" в таком количестве зря не ездят, и дал команду, чтоб рота подтянулась, заправилась, словом, привела себя в божеский вид. Чутье меня не подвело. Когда "виллисы" поравнялись с головой колонны, они остановились, комбат поковылял докладывать. А колонна шла дальше, и моя рота - и я, естественно, - приблизилась к "виллисам" вплотную. Матерь божья, матка боска, елки-моталки, в ОДЕОМ "виллисе" сидел маршал Василевский, в другом - маршал Малиновский. Кто ж их не знает! По фотографиям, конечно.

А тут я воочию увидел двух прославленных полководцев. Оба они были в комбинезонах, но фуражечки, фуражечки выдавали высокое, высочайшее начальство! Нюх не подвел! Коленки у меня враз ослабели, пот потек еще пуще, однако я бы как-нибудь протопал мимо, если б не окликнул маршал Василевский:

- Лейтенант, подойдите!

Я замер, затравленно озираясь. Василевский повторил:

- Подойдите, лейтенант!

Наконец я обрел дар речи, сказал, заикаясь:

- Вы мне, товарищ Маршал Советского Союза?

- Вам, вам.

Неверным, качающимся шагом подошел к "виллису", вскинул пятерню к виску:

- Товарищ Маршал Советского Союза! Лейтенант Глушков по вашему...

Он не дал договорить:

- Товарищ Глушков, вы кто по должности?

И тут у меня от волнения язык как заклинило. Пытаюсь ответить, и ни бе ни ме. Губами шлепаю да таращусь. Вмешивается комбат:

- Лейтенант Глушков - командир первой роты вверенного мне батальона...

- Понятно. - Василевский говорит тихо, комнатно. - Рота идет хорошим строем. В отличие от других, товарищ капитан.

Комбат лепечет:

- Виноват, товарищ Маршал Советского Союза...

- Александр Михайлович, - вмешивается в разговор маршал Малиновский, мне кажется, лейтенант Глушков дрейфит перед начальством. А, Глушков?

Я непроизвольно киваю. Малиновский ободряюще смеется.

Василевский говорит:

- Не надо тушеваться, товарищ Глушков... А за порядок в роте благодарю.

У меня прорезается голосочек:

- Служу Советскому Союзу...

- О том, что нас встретили, не нужно распространяться, ясно? Малиновский обращается и к комбату и ко мне. Комбат отвечает по-уставному: "Слушаюсь!" - я киваю, что тоже означает - слушаюсь.

Усмехнувшись, Василевский кивает нам, водителю говорит:

- Поехали.

"Виллисы", газанув и напылив, укатили. Мы с комбатом некоторое время постояли, будто приходя в себя. Капитан сказал сердито:

- Чего ж ты, Глушков, не мог как следует доложить... и вообще разговаривать?

- Робею перед генералами. А тут - маршалы...

- Где не надо, ты смелый... Просто-таки подвел...

- Да чем же я подвел, товарищ капитан? Мне вон даже спасибо сказали...

- А мне втык сделан. И кем? Маршалом Василевским! Позор...

- Да ничего страшного, товарищ капитан. Ну, маленько растянулся батальон, что за грех...

- Тебе не страшно, ты смелый. - Комбат сильно раздосадован. - Ладно, нагоняем строй...

Он прихрамывает, но обходится уже без палочки, шагает широко, я еле поспеваю. Семеню и думаю: "Ну и встреча! Маршалы - как снег на голову! Так бы до конца жизни не увидел, а тут подвезло!" Потом думаю, что невольно подвел комбата, что и моя рота растянулась, плелась кое-как, да вовремя углядел "виллисы", сориентировался. В упреке комбату, в благодарности моей персоне есть нечто несправедливое, и в этой несправедливости повинен я сам. Одним словом, нескладно получилось. И еще стыжусь своей робости. До коих же пор можно трепетать перед высоким начальством? Уважай его, цени, но и блюди свое достоинство, ты же офицер-фронтовик, вся грудь в орденах и медалях!

Буду блюсти. Но что прославленных полководцев повстречал - здорово! Разумею, что встреча случайная и разговор не существенный - маршалы вообще могли проследовать мимо, - и все-таки здорово! Менаду прочим, под командованием маршала Василевского наш 3-й Белорусский штурмом брал город-крепость Кенигсберг. В начале апреля это было, сейчас начало августа.

А в качестве кого здесь маршал Василевский и маршал Малиновский? Припомнил, как штурмовали Кенигсберг и чего это нам стоило, и почувствовал тревогу. И уверенность: коль Василевский здесь, война скоро. Так прочерчивалась прямая от Кенигсберга до маньчжурской границы. Да, война вот-вот...