Александр Бушков - Иван Грозный. Кровавый поэт

Ну а что же фантазеры? Они внесли свой вклад, можете не сомневаться! Джером Горсей поведал землякам, что «тиран», оказывается, развелся с женой-черкешенкой, заточил ее в монастырь, после чего «выбрал себе в жены из многих своих подданных Наталью, дочь князя Федора Булгакова, славного воеводы, пользовавшегося большим доверием и опытного на войне. Но вскоре этот вельможа был обезглавлен, а дочь его через год пострижена в монахини».

Никто, кроме Горсея, ни о какой «Наталье Булгаковой» не упоминает, да и существование «князя Федора Булгакова» вроде бы под большим вопросом. Но Горсей, похоже, послужил первопроходцем в сомнительном мероприятии по фабрикации вовсе уж мифических «жен Грозного». Его последователи таковых наплодили несметное количество: Авдотья Романовна, Анна Романовна, Марья Романовна, Марфа Романовна (дались им эти Романовны!), а также Амельфа Тимофеевна и Фетьма Тимофеевна. Все до одной – персоны вымышленные.

Наиболее добросовестные мемуаристы (например, И. Масса), не желавшие плодить фантазий и сами в них путавшиеся, писали обтекаемо: «Жен у царя было много».

Другие… Другие, не унимаясь, выдумали то ли жену, то ли любовницу Грозного Марию Долгорукую – и сочинили сцену, опять-таки достойную Голливуда. Якобы Грозный после первой ночи с новой пассией, обнаружив, что досталась она ему уже не девственницей, рассвирепел несказанно. Велел связать несчастную, положил ее в повозку, хлестнул лошадей, и «бедная Маша» утонула в реке. Некоторые, правда, уточняют – не в реке, а в озере. А Горсей, без которого и тут не обошлось, присочинил еще более жуткие подробности: оказывается, утопили бедняжку Марию в том самом озере в Александровской слободе, куда обычно Грозный и велел сваливать замученных жертв – а потом вместе с опричниками лакомился жирной рыбкой, отъевшейся мертвечиной. Бумага, она, знаете ли, все стерпит.

Разумеется, никакой Марии Долгорукой, как и ее ужасной кончины, в реальности не существовало. Это не более чем ходячая легенда, в разных вариантах которой, кроме «Марии Долгорукой», фигурирует еще с полдюжины разных имен…

В 1580 г. Грозный вступил в несомненный законный брак с Марией Федоровной Нагой (Нагих). Она его пережила (и именно она стала матерью загадочно погибшего в Угличе царевича Дмитрия).

Таким образом, получается, что жен у Грозного было юридически пять (Анастасия, Мария Темрюковна, Марфа, Анна Колтовская и Мария Нагая), а фактически четыре. Так что и в этом случае Мария Нагая выглядит все же незаконной, так что ее потомство не вправе претендовать на престол…

Но тут-то и кроется очередная загадка. Борис Годунов, из «правителя» России ставший русским царем, как раз и имел все основания к тому, чтобы представить Марию Нагую и ее сына совершенно незаконными, неправильными. А значит, уже с его подачи с документами могли и поработать надежные люди, добавив Грозному лишних жен, дабы Мария и Дмитрий предстали персонами, никаких прав на престол не имеющими…

Ну нет полной ясности, хоть ты тресни! Есть летописи, почти все сочиненные гораздо позже событий, есть заинтересованные лица, вполне способные летописи подправить, есть сказочники, по тем или иным причинам разводившие турусы на колесах… А истина, полное впечатление, безнадежно затерялась в минувших веках.

Грозный, без сомнения, женщин вниманием не обходил. Но вторая половина его жизни отображена настолько туманно, что руки опускаются в попытках отделить правду от сказок. Куда уж дальше, если даже Валишевский, немало потрудившийся для разрушения многих идиотских мифов о Грозном, однажды написал следующее: «Вполне возможно, что даже опричники служили для удовлетворения таких наклонностей и вкусов его страстной и неумеренной природы, которых по-видимому, не могли ослабить в нем ни старость, ни болезни. Возможно, что этот привычный разврат принимал иногда самые отвратительные и жестокие формы» (курсив мой. – А. Б). Уж если такое писал один из самых объективных биографов Грозного, чего можно было ожидать от тех, кто слепо мифам следует, предпочитая их реальности?

Теперь – о знаменитом убийстве Иваном Грозным своего сына Ивана, о котором опять-таки «все знают» (благо «каноническая версия» поддержана известнейшей картиной Репина…)

Согласно канонической версии, дело выглядело так. Иван Грозный, от нечего делать болтаясь как-то по дворцу, зашел без стука в покои супруги царевича и увидел, что она лежит из-за жары в одной только тонкой сорочке, что по нормам того времени было недозволенным нарушением приличий. Разъяренный ревнитель морали принялся колотить беременную невестку посохом, а прибежавшего на шум и пытавшегося защитить жену царевича Ивана шарахнул в висок острым концом посоха, отчего Иван и скончался (что и изображено на полотне Репина). Очередное зверство безумного садиста, одним словом…

И. Е. Репин. «Иван Грозный и сын его Иван» 1885 г.

Знатоки русской истории и русских обычаев давно уже косились на эту историю крайне неодобрительно. Дело, надобно вам сказать, происходило в ноябре – не самое подходящее время для того, чтобы расхаживать в одной сорочке (а тогдашние здания отапливались не настолько хорошо, чтобы в них стояла курортная температура). Мало того: более-менее знатная или зажиточная женщина (не говоря уж о супруге царевича и наследника трона) обычно обитала в «тереме», женской половине, которая всегда запиралась на ключ, а ключ лежал у мужа в кармане. Кремлевский дворец русских царей ничуть не походил на коммунальную квартиру, и даже самодержец всероссийский не смог бы ненароком забрести на женскую половину. Где к тому же имелась уйма служанок, которые не допустили бы к полуодетой хозяйке никого постороннего…

В общем, эту «кухонно-коммунальную» версию запустил в свое время итальянец Поссевин, мягко выражаясь, отнюдь не благожелатель Грозного. А «смертельный удар жезлом» живописал не к кто иной, как Горсей, что данное «свидетельство» несколько обесценивает.

Сентиментальный Карамзин историю с «растелешенной» супругой наследника обходит молчанием, зато живописует, как «тиран» уже не в приватной обстановке, а при свидетелях безжалостно убил сына посохом. За что? А якобы за его просьбу послать его с войском отвоевывать у неприятеля Псков. Услышав такую просьбу, царь, по Карамзину, решил, что царевич хочет свергнуть его с престола – и рассвирепел…

В некоторых версиях фигурирует не удар жезлом, а пощечина, после которой царевич (нервный, надо полагать, как гимназистка) расстроился настолько, что умер от обиды…