Дитрих Айгнер - Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

События последующих лет являются «мировой историей», но уже не историей Черчилля, поэтому хотелось бы представить их в более общем виде. Каким образом Гитлер намеревался выйти из неожиданной для него патовой ситуации, сегодня всем известно; это было тогда известно и Черчиллю. Старая идея похода на восток под видом борьбы с большевизмом потерпела фиаско в конкретном «Плане Барбаросса». В противовес ему усилия Черчилля были направлены на создание «Великого альянса», который не давал ему покоя с середины тридцатых годов. Уже в июле 1940 года он направляет левого социалиста сэра Стаффорда Криппса в качестве специального посланника в Москву с важным поручением: предложить Советскому Союзу выйти из «противоестественного пакта» Гитлера — Сталина с обещаниями учесть его разумные территориальные притязания. Поскольку эта миссия была безуспешной, и посланник оказался в полном смысле слова перед закрытыми дверьми, Англия изменила свои планы и — согласно последним работам советских исследователей — решила поддержать Гитлера в его планах, используя, кроме всего, ложные агентурные донесения и несколько странно трактуемое «дело Гесса». Все это как будто подтверждало подозрения Англии о молчаливом взаимопонимании двух других сторон. Ясно лишь одно: Черчилль всеми силами способствовал открытию нового «восточного фронта» точно так же, как в 1940/41 году он пытался создать балканский фронт на территории Греции и Югославии. Успех, которого он добился здесь, был очень непродолжительным.

По понятным причинам его усилия в привлечении США в «Великий альянс» увенчались большим успехом. Под влиянием сильных «интернационалистических» групп начиная с октября 1939 года ^мишнее законодательство о нейтралитете постепенно стало изменяться, пока в 1941 году не было окончательно отменено законом о ленд-лизе. США с самого начала не колеблясь находились на стороне Англии, а после поражения Франции были готовы поддержать британские, а с августа 1941 года — и советские военные действия, упорно стараясь оказывать им любую помощь за исключением своего непосредственного участия в боевых операциях. Так называемая атлантическая встреча Черчилля и Рузвельта в августе 1941 года, сопровождавшаяся помпезным освещением в прессе, закончилась подписанием «Атлантической хартии», которая должна была способствовать солидарности обеих стран и подготовить эффективное вступление Соединенных Штатов в войну.

Если в военных действиях 1940 и начала 1941 годов Черчилль с «одиноко» борющейся Англией находился в центре событий и определял их ход, будь то убедительная победа в «битве за Британию» или демонстративный удар, направленный на французский флот в Мерс-эль-Кебире 3 июля 1940 года с атаками на итальянцев в Ливии или Средиземном море, подчеркивавший собственную военную инициативу Англии (ради которого Черчилль предложил четырнадцатью днями ранее «всего навсего» «союз» обеих стран), будь то другие доказательства «нерушимого наступательного духа» Англии, например, участие ее в дакарской и сирийской кампаниях, то возникший после нападения Германии на Советский Союз и Японии на Перл-Харбор «Великий альянс» означал уход Англии с главных ролей и подчинение ее стратегическим планам более мощных держав. После преодоления патовой ситуации руководство войной перешло к несравненно более сильным партнерам по союзу, и Черчилль вернулся к той же формуле, которую он уже использовал в мае 1940 года при образовании коалиции: «Нашей целью является уничтожение Гитлера, это и ничего другого ». Эта цель касалась непосредственно интересов Черчилля, в то время как Сталин и Рузвельт имели свои представления о будущем мировом порядке, в котором Британской империи отводилась в Европе и за океаном несколько другая роль, чем та, которую хотелось видеть Черчиллю, заявившему в 1942 году, что премьером становятся не для того, чтобы ликвидировать империю.

Можно не без основания назвать политическое мировоззрение Черчилля историческим: он мыслил историческими категориями и в истории искал ответы на вопросы современности. Эта тяга привела его к идее создания «Великого альянса», имевшего в истории аналог — это был союз, уничтоживший в свое время державу Людовика XIV. Неудивительно поэтому, что Черчилль подходил и к своим сегодняшним партнерам по союзу с теми же понятиями, что существовали в прошлом; он был в плену тех желаний и представлений, нереальность которых он осознал — если только вообще осознал — намного позже. Как «полуамериканец» по происхождению он хотел видеть в США прежде всего государство, принадлежащее к «англоязычным народам», блудного сына британской семьи, который принимал бы добрые советы и вновь вернулся в оставленную им семью для выполнения общего дела — сохранения англосаксонского мира. Лишь постепенно он смог. осознать, что такие духовные связи играли в Америке Рузвельта весьма незначительную роль, что США ни в коем случае не собирались стать опорой Британской империи, а наоборот, стремились по возможности представлять свои собственные, часто очень жестокие, интересы. Его личные отношения с Рузвельтом также несколько изменились; на конференциях в Тегеране (1943) и Ялте (1945) британский премьер играл роль лишь младшего партнера американского хозяина. Немногим отличались его отношения со Сталиным.

В отношениях с последним Черчилль проявил детскую веру в силу «личной дипломатии», в собственную способность устанавливать «дружеские доверительные отношения», имея в виду в будущем привлечь Россию также к «конструктивному сотрудничеству». Легенда о том, что его отношение к Советам было двойственным, лишена всякого основания. До самого конца войны с гитлеровской Германий «мозг с одной извилиной», как называли Черчилля, был просто не в состоянии выдумывать закулисные и коварные шахматные ходы, хотя и страдал от недоверия своих советских партнеров, которые, естественно, не могли забыть его прежней роли протагониста антисоветской военной интервенции. Еще в январе 1945 года Черчилль убедил Сталина первым нанести удар по центральной части германской территории и таким образом помочь западным державам. Он приветствовал участие Советского Союза в оккупации Германии. Когда в феврале 1945 года Черчилль вернулся из Ялты, он заявлял не только в нижней палате, но и в своем узком кругу, что ни одно правительство не проявило такой верности договору, как советское; он ни в малейшей степени не сомневался в искренности маршала Сталина и в его доброй воле к сотрудничеству. Ради выполнения союзнического долга, которому он отдавал свое время и здоровье, совершая частые перелеты во все страны света, он в катынском вопросе пошел на конфликт с польским правительством в изгнании; насильственная репатриация антикоммунистически настроенных советских граждан также нашла у него полную поддержку; все предостережения он отклонял, ссылаясь на стереотипное утверждение о том, что Советский Союз был необходим в деле разгрома гитлеровской Германии. Черчилль был готов согласиться с некоторыми требованиями Советского Союза, хотя ликвидация польского правительства в изгнании, на чем настаивал Советский Союз, прошла не очень легко, в отличие от подписанного союзниками без колебаний процентного «разделения» Балканских государств.