Татьяна Таирова-Яковлева - Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

С. Чарнецкий. Портрет XVII в.

Открыто находясь в политической оппозиции, Богун не пытался воспользоваться ситуацией в личных целях и не добивался власти. Вплоть до конца 1652 года он оставался в оппозиции Хмельницкому 53, но, несмотря на это, его не постигла судьба других мятежников. А ведь как раз в это время гетман казнит выступивших против него полковников Мозырю, Гладкого, Хмелецкого и Гурского.

Трудно сказать, почему Богун не разделил их судьбу. Спасла ли его огромная слава? или то, что он не претендовал на булаву? или в их отношениях с гетманом государственные дела не приносились в жертву личным мотивам?

Так или иначе, Федорович остался в своем звании полковника и жил по-прежнему в Кальнике. Именно туда устремился Стефан Чарнецкий, предводитель нового польского похода весной 1653 года, прервавшего мирный период в жизни Украинского гетманства.

Чарнецкий был в то время, безусловно, одним из самых выдающихся полководцев Речи Посполитой. Он отличался военным талантом, жестокостью и неумолимостью. В распоряжении Чарнецкого было пятнадцать тысяч человек.

Началась страшная, жестокая борьба. Поляки вырезали беззащитные местечки. Более десятка городов были сожжены. Как писал Богдан Хмельницкий, «людей невинных християн, так мужеского, как и женского полу, великих и малых вырубали, церкви восточные до основания искоренили, а напосле ж де и духовных до смерти мукою нестерпимою замучили» 54. Гетман призывал население сжигать хлеб и сено и уходить в укрепленные города.

Богун снова организует отпор превосходящим силам противника. Чарнецкий рассчитывал сразиться с ним в открытом поле, но полковник прекрасно понимал, что при таком соотношении сил он не может дать генеральное сражение. Он укрепился в деревянном замке местечка Монастырище с горсткой (несколько тысяч человек) казацкой пехоты с самопалами. Защищенный практически только валами и рвами, среди огня и дыма, Богун проявлял чудеса храбрости и изобретательности.

Чарнецкий рвался вперед, чтобы покончить с легендарным казаком. Поляки били в барабаны, котлы, играли в трубы. Помимо регулярных хоругвий Чарнецкий бросил на штурм так называемую «лужную челядь 55», т. е. вооруженных слуг польских шляхтичей. С криком и гамом, стремясь устрашить казаков, челядь устремилась в атаку. Им почти удалось захватить вал. Сотник Дрозденко пал в бою, замок загорелся.

Но в критическую минуту Богун (как выразился поляк-современник, «человек предприимчивый и неленивый») выскочил с друзьями по подземному ходу и, переодевшись татарами, ударил в тыл Чарнецкому. Несмотря на то что переодевание в условиях боя наверняка носило условный характер, поляки попались на эту уловку. Решив, что подоспели союзные казакам татары и сам Хмельницкий, они, охваченные паникой, бросились бежать 56.

Чарнецкий во время штурма носился на коне, не имея на себе ни шлема, ни панцыря. В результате пуля из самопала попала ему в лицо, выбив небо (по некоторым данным, он был ранен из нарезного мушкета) 57. Он стал захлебываться кровью, что только усилило неразбериху.

Эпизод под Монастырищем вошел в историю мировой медицины, так как польскому предводителю впервые была вставлена трахеотомическая трубка, которая не позволила ему задохнуться. Впоследствии взамен выбитого неба ему сделали серебряную пластину.

«Фортель» Богуна 58с переодеванием в татары принес ему еще бóльшую славу. Она усиливала безоговорочную веру казаков в удачливость их полковника и наводила почти суеверный ужас на поляков. С 1653 года начинается длительное противостояние Богуна и Чарнецкого.

Между тем Хмельницкий, воспользовавшись устранением угрозы польской агрессии, завяз в противоречивых молдавских делах. С весны 1653 года его старший сын Тимош был вынужден защищать своего тестя, молдавского господаря Лупу, от его конкурентов: венгров, волохов и поляков одновременно. Хотя некоторые историки и считают, что Богун принял участие в первом молдавском походе, нам это мнение все-таки представляется ошибочным. Достоверно известно – летом 1653 года Богун вместе со своими казаками стоял в Оратове, одном из городов Кальницкого полка, и не вмешивался в разыгрывавшиеся политические события.

Впоследствии Богун, скорее всего, был все-таки втянут в молдавские события. Это наиболее спорный момент его биографии, поэтому следует рассмотреть его более подробно. В конце августа Хмельницкий отправил Богуна к югу от Винницы для добычи языков 59. Современник событий Л. Рудавский прямо сообщал, что Богун был послан на помощь Т. Хмельницкому и жене молдавского господаря Лупу, осажденным в Сучаве валашско 60-венгерско-татарско-польскими войсками 61. На этом известия о Богуне, связанные с Сучавой, прекращаются.

Зато, по сообщению современного польского историка В. Коховского, в этот город прибывает «главная надежда» казаков, полковник Николай Федорович. После того как Тимоша тяжело ранили (12 сентября н. ст.), именно этого Федоровича казаки избрали наказным гетманом. Под его руководством они мужественно защищались в течение месяца (до 9 октября н. ст.) против объединенных войск. Королевский секретарь П. Дони в письме к папскому нунцию называл Федоровича полковником, «человеком наиболее уважаемым в народе» 62. Другой поляк-современник, Голинский, в своих записях говорит о Федоровиче, «шляхтиче литовском» 63. Украинская летопись С. Величко пишет про «полковника Федоренко» 64. Молдавский господарь Стефан называл его «Федоровичем, казацким гетманом». А в тексте присяги этого «некто», когда казаки согласились сдаться на почетных условиях ввиду безнадежности положения, имеются следующие слова: «Я, Николай Федорович, на этот час старший войска Запорожского, с коллегами и полковниками…» 65.

Однако никакого другого «знаменитого» «шляхтича» «полковника» Федоровича, кроме Ивана Федоровича-Богуна украинская история не знает. И скорее всего, речь идет об одном и том же человеке. Николаем же его называют либо по ошибке (текст подлинной присяги не сохранился), либо это было его второе имя (как у Хмельницкого Богдан Зиновий), которое Богун вспомнил в неприятный для себя момент поражения.

Еще одно очень интересное свидетельство имеется у московского посла в Польше – что после ранения Тимоша казаки выбрали двоих: Ходовича и Ковалька. Скорее всего, имелся в виду «Федорович из Кальника».

Вышел Федорович из Сучавы хотя и уступив полякам, но по-богунски, с распущенными знаменами, барабанным боем и почетной гвардией. Как писал очевидец, казаки маршировали с особым старанием и тщательностью. Впереди полковника вели шесть лошадей в знак особого к нему уважения. На повозке медленно везли гроб с телом умершего Тимоша, покрытый длинным куском полотна с черными и красными крестами 66.