Михаэль Фишкин - «Третий ангел вострубил...» (сборник)

– Добро пожаловать! Вы, если я не ошибаюсь, Миша ― кавалер моей Нины. Меня зовут Аркадий Семенович, ― произнес обладатель роговых очков. ― Нина помогает маме на кухне. Проходите, пожалуйста! ― и жестом пригласил Михаила войти.

Квартира была великолепно обставлена. Проведя гостя в свой кабинет, Аркадий Семенович с гордостью показал обширную библиотеку и дипломы иностранных обществ, почетным членом которых он являлся. Дипломы помещались в специальной нише внутри книжного шкафа. Рабочий стол хозяина украшал массивный письменный прибор из серого мрамора и бронзовый бюстик Менделеева. На углу стола, справа от настольной лампы, аккуратной стопкой были сложены профессиональные журналы.

Пригласив молодого человека присесть на один из обтянутых кожей стульев, отец Нины внимательно посмотрел на него и, как бы взвешивая каждое слово, произнес:

– Дочь рассказывала мне о вас. Я, откровенно говоря, был немного удивлен, узнав, что на периферии по-прежнему можно встретить интеллигентных людей. Кстати, что побудило вас оставить областной центр, где, если я не ошибаюсь, ваш папа заведует кафедрой. Что вас заставило отправиться в глухомань?

– Прежде всего, Аркадий Семенович, очень приятно с вами познакомиться! Что же касается моего распределения, то виной всему, вероятно, являлся вопрос самоутверждения. Все годы учебы я был в тени и под защитой знаменитого папы. Я жил с ощущением, что ты сам ничего не стоишь, а все знаки внимания и хорошие оценки ты получаешь только благодаря отцу. Это очень не простое ощущение, тем более, когда чувствуешь силы и способность проявить себя. Поэтому я не жалею о своем решении.

– Что ж, возможно, вы и правы. Мы здесь в Москве привыкли держать детей при себе, помогая им насколько это возможно. Принято считать, что, слишком рано начиная самостоятельную жизнь, можно наломать много дров!

– А как же с обязательной отработкой трех лет по распределению?

– Оставьте! Мы же взрослые интеллигентные люди ― всегда можно договориться с кем нужно. Вопрос только в желании. Давайте пройдем к столу. Моя супруга и дочь наверняка уже заждались нас!

Большой стол, стоящий в гостиной и накрытый темно-зеленой скатертью, был со вкусом сервирован. Это напомнило гостю приемы в доме его родителей. Из кухни вышли Нина с мамой, моложавой высокой женщиной, чертами лица и фигурой похожей на Нину.

– Лидия Петровна, ― представилась хозяйка. ― Нина много мне рассказывала о вас и по ее рассказам я вас таким себе и представляла. Добро пожаловать за стол, который мы с Ниной накрыли в честь вашего дня рождения!

Трапеза и беседа затянулись до сумерек. Все это время Нина смотрела влюбленными глазами на Михаила, почти не принимая участия в разговоре.

Попрощавшись, он отправился ночевать к родственникам, жившим на другом конце столицы.

Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небо заволокли серые тучи, из которых временами моросил нелетний дождик. Сразу похолодало. Поеживаясь в своей легкой куртке, перебежками Михаил добрался до будки ближайшего телефона-автомата и, опустив монету, набрал номер Нининой квартиры. Трубку долго никто не поднимал, а потом раздался голос Нининой мамы:

– Алло! Кто говорит? А, это Миша. Я позову Нину? Она сейчас подойдет».

– Доброе утро, доктор! Как было с ночлегом? Все в порядке? А то мама уже волновалась: жалела, что не предложила тебе остановиться у нас.

– Да нет ― все в порядке! Жаль, что с погодой сегодня не повезло, но у меня есть предложение! Я, к своему стыду, еще ни разу не был в Третьяковской галерее и буду очень благодарен, если согласишься быть моим гидом.

– Договорились. Встречаемся через час у главного входа.

Взяв зонтик, Михаил на метро добрался до выстроенного под старину со славянской вязью под крышей кирпичного цвета здания художественного музея. Через несколько минут появилась Нина.

– Пойдем, сегодня из-за выходных должна быть длинная очередь за билетами. Но может нам повезет, и из-за дождя люди остались дома.

Очередь оказалась небольшой и очень скоро они оказались на втором этаже здания в зале художников-передвижников.

– В этой галерее много полотен Левитана. Это, пожалуй, кроме зала иконописи, самое интересное, что тут стоит посмотреть, ― голосом опытного экскурсовода сказала Нина.

Михаил остановился у трех крохотных, размером в половину печатной страницы, картин Левитана. Это были почти эскизы и изображали деревянный дом с палисадником весной. Яркая, свежая зелень только что раскрывшихся листьев деревьев и кустов, на фоне серых бревен и крыш деревянных срубов, наполняла воздухом и жизнью эти небольшие полотна.

«Эти картины, как открытое окно в мир весны, пробуждения, в мир победы над всем серым и скучным! ― думал Михаил. ― Похожее впечатление испытываешь только в зале французских импрессионистов в Эрмитаже, у которых воздух прозрачен и свеж, вода мокрая, а солнечные лучи наполняют все своим теплом и светом. Ни одна фотография не может повторить этого!» Все это ему хотелось сказать Нине, но он боялся, что она сочтет это слишком патетичным.

Выйдя из галереи, они некоторое время шли молча. Дождь уже закончился, и о нем напоминали только небольшие лужи на тротуаре и неповторимый аромат «после дождя». Первой тишину нарушила Нина:

– Ты очень понравился моему папе. В качестве «жеста доброй воли» и подарка на твой день рождения он даже достал нам два билета в театр на сегодняшний вечер. Ты ведь не занят, правда?

– Да, конечно, это великолепная идея!

– Тогда проводи меня до метро, а вечером подъезжай к театру Вахтангова. Будь там к шести и постарайся не опоздать.

– Разумеется, я буду вовремя!

В театре давали «Ричарда Третьего». И от поднятия занавеса до последних хлопков восторженных аплодисментов Михаила не покидало ощущение того, насколько изменилась жизнь за прошедшие столетия, став надежнее и гораздо спокойнее. Во время спектакля он украдкой поглядывал на Нину, а та, казалось, была всецело увлечена происходящим на сцене. «Коня, коня! Полцарства за коня!» ― раздалась реплика актера, и слеза скатилась по Нининой щеке. «Господи! Как она очаровательна!» ― подумал Михаил.

Из театра они возвращались под руку пешком. В воздухе все еще стояла влага утреннего дождя. По шоссе куда-то стремительно неслись, слепящие фарами, автомобили.

– Знаешь, Нина, я уже почти десять лет сочиняю стихи и сейчас вспомнил одно «пророческое» ― о тебе. Вот послушай: