Олег Иконников - Большая Медведица

— Место это запомни.

Через десять минут менты догнали машину братьев. Из белой «пятерки» Эдьке многозначительно маякнули автоматом и он затормозил.

— Что делаем?

— Сдаемся, а там видно будет.

Брали лихо.

— Выйти из машины, руки на капот, ноги на ширину плеч, не разговаривать! Обшмонав, надели наручники и усадив пока еще подозреваемых в свою тачку, легавые слепка успокоились.

— Вы нас не на расстрел прете?

— Не-е — сел за баранку начальник ГАИ — Алимов приказал нам от вас шарахаться. Действуем по инструкции, накачали меня, что вы вооружены до зубов и живыми, наверное, не дадитесь.

— Чушь какая-то…

— Вот и я ему говорю, чушь собачья — подмигнул он в зеркало Святому — отпустят через трое суток.

Рыжего не тронули, так в конце каравана он и попылил дальше. Перед въездом в поселок, перегородив дорогу, торчали два «УАЗика», заметив жигу Олега, из зеленых утроб машин посыпались опера в бронежилетах и касках.

— Ну и встреча, поднимай их из снега — приказал сержанту начальника ГАИ и остановил тачку.

Сержантик сгалопировал и спустя пару минут, караван пошел. Замыкали его «УАЗики».

В отделе братьям предъявили постановление о задержании на трое суток по подозрению в убийстве Пестунова и заперли в камеру. Там уже сидели Кости Беспалый и Пингвин. Менты искали, где тырятся Слепой и Агей, Ветерка тоже нигде не было, а был он у Майки, но никто этого не знал.

«Только бы они, волки, на станцию не сунулись, не дай бог, Кореша с Гураном выцепят, тогда крыха» — Святой скрутил куртку и растянувшись на жестких нарах, примостырил ее под голову. «Хорошо все-таки за решеткой» — ухмыльнулся он сам себе — «отдохнуть хоть можно».

В первом часу ночи его подняли.

— Иконников, на выход.

— Двое нас, кого надо?

— Брата буди, быстрее.

— Проснулся я — сел на шконке Олег.

— Здорово, сержант, это тебе я прошлый раз зубы обещал вышибить?

— Мне.

— Блядь, так и не выполнил обещание, потерпишь еще чуток? Или жмут шибко?

— Да вроде ничего — теперь уже зная, что представляет собой Святой, не стал с ним зубатиться мусор.

В просторном теплом боксе под отделением милиции, «жигу» Олега в присутствии понятых тщательно обыскали и, ничего в ней не обнаружив, возвратили задержанного в хату. В четыре ровно его и Эдьку черным ходом вывели в гараж, посадили в «Ниву» и под конвоем утянули в Читинскую КПЗ. Вечером этого же дня приперли бухого еще Леху, а после бессонно проведенной ночи Святого вызвали на допрос. На четвертом этаже старинной пятиэтажки Управления внутренние дел в маленьком кабинете сидели полукругом четверо в штатском.

— Здравствуй, Олег. — панибратски встретил его видимо старший этой четверки. — Как спалось?

— Клопы, вши, холодно, не кормят, а так, в общем-то, ништяк. Можно я сяду?

— Конечно, конечно — посадил его начальник шайки-лейки на табурет, привинченный к полу.

— Чувствуешь, Олег, что вляпался и по ходу надолго, если не насовсем?

— Пока нет.

— Так, по-хорошему значит, не желаешь?

— Ни по-хорошему, ни по-плохому. Разговаривать мне с вами не о чем.

— Чаю хочешь?

— Не хочу — по слогам произнес Святой.

— На нет и суда нет. Пестунов, фамилия такая тебе о чем-нибудь говорит?

— Знакомая фамилия.

— За что ты его убил?

— Ранее я уже пояснял, что он убежал от меня с машины возле первомайского ПТУ.

— Но его нигде нет.

— Побережье пошерстите, может он там.

— Летали мы, Олег, на вертолете летали и над карьером вашим, и вдоль Ингоды.

— Я имею в виду не то побережье…

— А какое?

— Побережье Черного моря. Резвится, поди, Пестун с красивой телкой в его теплых волнах, а вы тут, бедные, ноги по самые яйца стираете.

— Завязывай, Олег. У нас имеется информация, что он мертв, мертвее не бывает.

— Гражданин начальник, просто так людей не убивают. Наверное, выпросил.

— Послушай, Иконников. Давай чисто по — мужски потолкуем.

— Ну, давай, попробуем.

— Пестунов мертвый?

— Мертвый.

Опера переглянулись.

— Труп отдай, родным ведь надо его похоронить.

— Вам нет, а им отдам, но не сейчас. Сейчас не получится, к сожалению. Я все, конечно, понимаю, но при таком раскладе мне прямой ход в тюрягу, правильно?

— Так-то оно так, а совесть не мучает?

— Честно говоря, нет. Пестун сам смерти искал. Я только помог ему из жизни уйти.

— Помог значит — облокотился локтями на колени мент — добренький ты парнишка, a если мы тебе поможем уйти из жизни, вот через это окно допустим, ну как?

— К полету готов и не надейтесь, суки, что я орать буду, как потерпевший, ни х. я — настраиваясь, замотал башкой Святой — че замерзли, или передумали?

— Ладно тебе, успокойся — встал он и выглянул в коридор — старшина, уведите подозреваемого. Покормите и завтра в десять приведете.

Эдька на допросе прикинулся простачком и убедил оперативников, что ничего про дела старшего брата и его бригады не знает.

Ветерок с легавыми не базарил вообще.

Начальник УВД добавил им еще по семь суток, потом еще по трое. По первомайскому телевидению Алимов дал объявление: «Задержана группировка братьев Иконниковых. Всех потерпевших и кто имеет к Иконниковым претензии, просим обратиться в отделение милиции».

Слепой, Андрюха и Кореш с Сэвой сразу после объявления прочесали всех возможных заявителей и ни жалоб, ни тем более заяв в ментовку от жителей поселка не поступило.

Двадцать шестого в камеру к Олегу втолкали Ловца.

— Привет — обрадовался он — тебя за что замели?

— Паренек у нас в Первомайске потерялся, мусора думают, что я при делах, а ты что тут делаешь?

— Целое кино, не поверишь — скинув полусапожки, Гриха влез на нары. — По Ленинградской менты окружили, руки за голову и маузер из-за пояса вытащили. В центральном отделе я им при понятых на эту пушку заявление предъявил, что так, мол, и так, нашел на улице, пру сдавать в ментовку. Ерунда короче.

— Повезло.

— Есть такое, а тебя — то выпустят?

— Шут их знает, они ведь могут все.

Следующим утром его, в конец изожранного злющими камерными клопами, уволокли в Управление, в тот же кабинет. На этот раз знакомый уже мент чадил заварником с пригоревшей в нем заваркой один.

— Присаживайся, Олег, чаем угостить тебя не удалось, но думаю это только на этот раз. Парень ты у нас знаменитый, так что обязательно еще встретимся.

— Отпускаете что ли?

— Угадал, больше тринадцати суток вмантулить тебе не удалось, так что гуляй пока — с явным огорчением на лице прикурил он сигарету и официально попрощался.

За массивными дверьми управления холодно и ярко било в глаза солнце. Святой зажмурился и глубоко вздохнул мороз и снова он не щекотался, а его из «Волги» с затонированными стеклами опера из другого, не ментовского ведомства, усиленно щелкали на «Кодак».