Олег Иконников - Большая Медведица

— О-о, да я знаю его, — наматывал эластичный бинт на кисть руки Кот — это Шарабан. Три года в морской пехоте отслужил и блатует, но ничего, сейчас я ему продемонстрирую, как десантура бьет.

— Подожди. Здоровый он, волк — передернул затвор Святой — я его по тихой возьму.

— Чем больше шкаф, тем громче падает — вылез Костя из «жиги» и направился на встречу вахтеру.

Ударил он Шарабана на свету, но куда и как, они не заметили, так быстро и неожиданно все произошло. В подлетевшую тачку вахтера хотя и с трудом, но впихнули махом и только когда выбрались за поселок, тот одыбал.

— Где я?

— Лежи, родной, не рыпайся, мы еще не определились. Олег Борисович, куда путь держим?

— На свалку.

— Слышал, Шарабан, на помойку.

— Зачем?

— Олег Борисович, что ему ответить?

— Преподавать правила хорошего тона.

— Слышишь, Шарабан. Хорошим людям придется тебе попу надрать. Учили ведь тебя в школе быть вежливым? Учили, но сразу видно, что не слушал ты, охламон, преподавателей.

На свалке между куч отбросов и первомайского хлама «Жигули» остановились и потушили габариты. Под ярким сиянием луны Ветерок вытащил вахтера за шиворот из салона машины.

— На колени, сука, и проси прощения.

— За что?

Минуты две они с Котом пинали Шарабана, но тот то ли со страха, то ли с упрямства, молчал. Темное синее небо швырялось метеоритами, но созвездие Святого висело на месте и падать не собиралось. «Привет, «Медведица». Давно не виделись, но не обессудь, днем тебя не видно, ночью я обычно сплю. Зима скоро, чаще будем встречаться».

— Не орет, козлина, может, мякнем его да в мусор зароем? — предложил Леха.

— Зеленый он еще, жалко, — оторвался от небосвода Олег — отпускать, конечно нельзя. Вахтер, че прощения не просишь? Гордый значит, это хорошее качество — он открыл багажник и достал оттуда монтировку — Костя, подними ему ногу.

— С превеликим удовольствием.

— Да не две, урод, одной хватит.

Кот выполнил его команду и, коротко размахнувшись, Святой перешиб Шарабану кость чуть ниже коленного сустава.

— Все, пацаны — не вытерпел тот и заорал — простите, ваша взяла! Не убивайте!

— Вот чудак, на букву «м». Пока копыто ему не переломили, не пищал — присел на грудь вахтера Кот.

— Ты что морскую пехоту позоришь? Вообще-то пехота, она и есть пехота.

В «Кристалле» еще гуляли. Эдька с Корешом и Сэвой отплясывали на мозаичном мраморном полу зала какие-то замысловатые коленца. Агеев со Слепым и ЭДЬКИНЫМ другом, приехавшим на день рождения с Читы, мяли торт. Женщины разошлись и только супруга Ветерка терпеливо ждала муженька.

— Ты где запропастился? Сижу тут, как дурочка одна, пошли домой.

— Как скажешь, только не шуми.

Он попрощался со всеми и ушел. В углу помещения сидели уставшие официантки. «Скоро час» — прикинул Олег.

— Эдька, шлепай сюда — и когда тот подошел, обнял его — все, праздник кончился, разбегайтесь.

— А че такое, мы до утра навострились.

— Официанткам до хат пора.

— Я им забашлял.

— Правильно и сделал. Детишки у них, наверное, не кормлены, да и на работу раненько подыматься. Отпускай их.

— Ладно. В тюряге икру красную дают?

— Не встречал.

— Тогда я на всякий случай пару бутербродов подрежу и отваливаем.

Половину первого этажа пятиэтажного здания гостиницы «Березовая роща» занимал ресторан. Вторую — номер люкс с бассейном, тремя спальнями и просторным залом с кожаными диванами, который предназначался для встречи самых знатных гостей директора ГОКа. Без его личного разрешения туда никого не селили. Теперь в нем жил Эдька.

Святой отворил влажную дверь сауны и прямо в одежде вошел туда. В бассейне, прикрыв глаза, тащился Женька.

— Здорово, бродяга, волокешься?

— Ништяк — медленно вдохнул Беспалый и на несколько секунд утонул.

— Фу-у — вынырнул он и довольно оскалился — раньше здесь одни тузы плескались, а теперь вот моя синяя шкура отмокает. Ты чем это интересно Разина напутал, что он тебя в этот номер запустил?

— Директор ГОКа в отпуске пока, вернется, надо будет плотно им заняться, а это Эдька начальника жилищно-коммунальной службы вместе с креслом в окно выкинул.

— В натуре?!

— Че, не веришь что ли?

— Расскажи, а?

— С Сэвой и Корешом зашел к нему, а Эдька ведь простой, как три рубля, сам знаешь и говорит: «Пусти в люкс пожить».

— А он?

— А он собакой цепной у Разина служит и вместо того, чтобы удовлетворить Эдькину просьбу, решил катапультироваться.

— В ментовку не лукнулся?

— Если бы ломанулся, то не купаться бы тебе в этой богадельне. Новости есть?

— Особых нет. Все путем. Вчера читинские барыги возле «Детского мира» дынями торговали, платить отказались. По сонникам Десяток ларек ихний разбомбил.

— Кто такой Десяток?

— Сэвы с Корешом приятель, молодой пацан, в школе с ними учился вместе. Он сейчас в зале, кстати, с пацанами видак крутит.

— Все?

— Нет. Буряты мясом торговали, тоже кобениться стали. Кореш им пол машины песка нашвырял, а так все ништяк. Надо бы нам, Олега, в Читу к Культурному сгонять, давно не были.

— Сегодня двадцатое, давай дней через пять?

— Годится.

— Айда пиво пить?

— Благодарю, я еще поныряю.

Даже сквозь затворенные двери стало слышно, как ржут над фильмом шпанюки.

— Ну ладно, я в кино, отмоешь грехи, вьползай. Братан, Агеев, Сэва и худощавый парнишка лет двадцати надрывались над Пьером Ришаром в «Уколе зонтиком».

— Ты Десяток?

— Я.

— Зовут как?

— Леха.

— Бухаешь, Леха?

— Да я не только бухаю. Я колюсь, траву курю, таблетки жру, короче все, как надо, а че?

— Давай тогда за знакомство накатим грамм по триста.

— Кого по триста, давай по пятьсот? Агей оглянулся на знакомый голос.

— Привет, Олега, базар есть — он вместе с креслом развернулся.

— Здесь в кабаке девчонка одна моя знакомая официанткой работает. Молоденькая, белобрысая такая, Риткой звать. Ночью вчера после смены домой топала и у Дома пионеров на нее мужик налетел. В кусты затащил, избил и изнасиловал. Всю одежду на ней изорвал и искусал, словно пес бешеный.

— Как искусал?

— Зубами, за попку, за ляжки.

— Похоже, в нашей деревне маньяк объявился. Кто это был, неужели не запомнила?

— По-моему узнала, только боится говорить.

— Она сейчас где?

— На работе.

— Давай, Андрюха, тащи ее сюда. Дело серьезное, так не оставишь, а то этот ублюдок еще кого-нибудь изнасилует да убьет.

Агей смылся и минут через десять вернулся с официанткой. Полчаса девчонка размазывала по пухлым щекам тушь с ресниц и сопли, но в оконцовке сказала, кто это был.

Из бассейна укутанный в махровую банную простынь пришел Женька и развалившись по креслу, распечатал бутылку сухого вина.