Семен Соболев - Исповедь

- А при чем тут Сорокин? - спросил кто-то, не понимая, о чем идет речь.

- Как при чем?! А вот у нас был случай в начале войны. Отступали мы, и увязался за нами мессер, строчит из пулемета, делает виражи над головой, ну прямо чуть за головы не цепляет, думаем, ну что он к нам привязался? Куда мы, туда и он. Тут один солдатик костромской кричит нашему писарю:

- Ты не то, мать-твою! Чего чернильницу в руках тащишь? Это же он видит, что ты штаб наш. Спрячь ее, так - растак...

Ну, тот чернильницу в кусты сунул, - и мессер отстал от нас. Вот и Сорокин - видели, сколько он заборов сбил, выбегая из-под обстрела? Вот и немцы - видят, что штаба с нами уже нету, а по нам, что им стрелять? Велика ли добыча?

Все понимают, конечно, что это просто очередная солдатская байка, но все смеются. Смеется и Сорокин. Он, конечно, трусоват, но всегда смягчает это тем, что и сам потом над собой смеется вместе со всеми. Поэтому все это проходит короткой легкой шуткой и никто ни на кого не в обиде.

Простояли мы здесь не долго. Видимо где-то наши соседи угрожали немецким тылам, но только что наши батареи встали на огневые позиции, как поступила команда двигаться дальше. Часа в четыре дня мы приближались к очередному населенному пункту. Километрах в полутора до него нас встретил посыльный командира дивизиона и передал приказ гаубичной батарее встать здесь же на закрытой огневой позиции, а пушечным двигаться дальше и на подходе к селу встать на прямую наводку. Я остался с гаубицами и подождал, пока они выбирали место для огневой позиции, нанес батарею на оперативную карту и на трофейном велосипеде покатил вперед догонять своих. Километра через полтора, слева от дороги, вела огонь прямой наводкой наша четвертая батарея. Чуть сзади нее сгруппировались наши штабники.. Впереди, в долине, раскинулось большое село, за которое шел бой.

Непрерывно трещали пулеметы, автоматы, хлопали разрывы гранат и, заглушая все эти звуки, резко хлестали наши пушки. Несколько домов на ближней окраине села горели, но бой уже передвинулся вглубь села.

Низко светило солнце, и косые лучи его четко высвечивали красивую панораму боя. Только я подъехал и передал начштаба карту, как он распорядился, чтобы я ехал в село и занимал помещение для штаба дивизиона. Я вскочил на велосипед и со всей возможной скоростью помчался по дороге к селу. На полпути попал под артналет, который немцы нацеливали на подходы к селу с нашей стороны. Дважды пришлось на полной скорости пикировать с велосипедом в кювет, а потом вскакивать и опять мчаться вперед.

Бой шел уже за центром села. Я наметил большой дом вправо от центра села, под горкой на окраине и вышел встретить своих связистов. Однако прибывшему вместе с ними Гвардии и прочим работникам штаба дивизиона место показалось слишком удаленным от основной магистрали. Гвардия как всегда матюгнулся и зашагал к центру села. Но село уже было набито нашими войсками. Уже давно славяне перестали окапываться где-то в лесу, в поле - все устремлялись в населенные пункты, и ночью почти в каждом дворе кто-то размещался: артиллеристы, минометчики, связисты, штабы, обозы, кухни. Нашли на перекрестке улиц свободный маленький не то фпигелек, не то сторожку, и сбились все там, расположившись на ночь на полу.

До полуночи подтягивались батареи, прокладывалась телефонная связь от батарей к штабу дивизиона и на наблюдательный пункт, готовили данные для стрельбы, передавали на батареи, поджидали своего старшину с кухней, а после полуночи повалились все спать на полу, намаявшись за долгий день, оставив бдить только дежурного телефониста.

С рассветом начался бой. Немцы закрепились за рекой сразу же за селом, видимо ночью получили подкрепление и упорно сопротивлялись. Снаряды немцев рвались почти непрерывно вокруг. То и дело рвалась связь, и связисты один за одним выбегали на линии исправлять порывы. Штаб из-за частого нарушения связи почти отключился от участия в бою. Гвардия, сутулясь, чтобы не задевать потолок, в бессильной злобе шагал от стены к стене мимо телефониста. Я, чтобы не задеть самолюбие начштаба, начинаю осторожно рассуждать о том, что вот, мол, мы готовили данные для стрельбы наших батарей по селу, занятому немцами, по возможному скоплению их, то куда мы их готовили? По центру, по церкви, по перекрестку дорог. Вот так и они. А стоим мы у самого перекрестка, в центре села и больше всего снарядов залетают сюда. Гвардия, конечно, понял намек и тут же остановил мои рассуждения совсем не по печатному. Но тут на очередном его развороте у двери, когда он разворачивался к телефонисту, за дверью грохнул совсем близко снаряд. Дверь вышибло, Гвардия едва успел отскочить от нее, зазвенели стекла в оконце, и курятник наш наполнился дымом. Гвардия изобразил героическую улыбку, стряхнул с себя штукатурку, еще раз обратился к немцам по-русски и скомандовал связистам переносить связь на окраину, но не туда, где я предлагал вечером, а в район наблюдательного пункта.

В течение всего дня шел упорный бой за переправу через речку, за плацдарм на том берегу, а к вечеру нас предупредили о сдаче позиций другой части и выводе нас на отдых и пополнение.

С наступлением темноты нас сняли с фронта, сменив другими частями, и мы стали вытягиваться из села в тыл. Все управление дивизиона почему-то двигалось не с батареями на автотяге, а со своим обозом. Может быть, чтобы не отрываться далеко от своего старшины и кухни.

Впереди кто верхом, кто на телеге ехали наши командиры, а вслед за ними наши обозные повозки с хозяйственным дивизионным скарбом, а вокруг телег шагали мы, солдаты.

Погода установилась хорошая. Было сухо, светила луна своей половиной и шагали мы бодро. Правда, позади был день боя, напряженной работы, все были уставшие и хоть на ходу, но слегка подремывалось, и очень хотелось хоть немного проехать на телеге. Но телеги были груженые, лошадей мы всегда берегли, а поэтому старшина разрешил по одному (кроме ездового) запрыгивать в телеги и по очереди отдыхать. Приглашенные не стали ждать, когда их будут уговаривать. Но ведь солдат - он любопытный, если ляжет, то обязательно пощупает, а что же у него под боком. И нащупали... бочата с вином.

Надо сказать, что доселе от начала наступления вина во всех селах было в изобилии, и уже к этому попривыкли, и никто запасов себе не делал. Но тут мы вошли на территорию Венгрии, где не так далеко были знаменитые Токайские винодельческие заводы и, видимо, население само не занималось виноделием, а отвозило виноград на эти заводы. Первыми смекнули это дело наши отцы командиры. Командир дивизиона, за ним начштаба, замполит и прочие по рангам, указуя старшине на бочку вина в телегах его обоза, говорили примерно одно и то же: