Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой

– Этого достойного человека и близкого своего родственника я в своей жизни уже обидела один раз. Если же сегодня перед столькими людьми я оскорблю его, отказавшись с ним танцевать, снова нанесу ему рану. Чем этот безвинный мужчина заслужил такое оскорбление? Тем ли, что он тоже в свое время, как и ты, был влюблен в меня, а я выбрала тебя? – ответила Балахалун мужу.

Заиграла музыка, тамада объявил, что первый танец принадлежит Сулейману. Он же, не зная о состоявшемся между Балахалун и ее мужем разговоре, подошел к ней, поклонился, как королеве и пригласил на танец. Балахалун вышла с ним танцевать, и все кругом любовались ими. Джофар бросился к ней и изо всей силы ударил ее по лицу. У Балахалун потекла кровь из носа, и она краем шелкового платка, что был на ее голове, закрыла лицо. Тотчас к Джофару бросились родные и двоюродные братья Балахалун, схватили его за горло и стали бить:

– Кто ты такой, чтобы среди стольких людей в нашем присутствии бить нашу сестру, подлец! – кричали они. Тут тамада бросился к ним, еле разнял, выгнал со свадьбы Джофара, а братьям Балахалун сказал: “Она мне тоже сестра, я сам разделаюсь с ним, но только не здесь”.

А Балахалун, закрыв лицо платком, с подружками ушла со свадьбы в отцовский дом. Дома мать Джофара тоже поругала сына за ревность и несдержанность, и когда Балахалун допоздна не пришла домой, послала сына к ней просить прощение. Джофар пошел за женой, но она его не простила и вернуться домой отказалась. Мать Балахалун стала ее уговаривать вернуться к мужу, привела множество примеров, когда женщины терпят от мужей гораздо большие обиды и побои, но дочь не стала слушать и свою мать. Джофар решил прождать время, пока у нее пройдет обида, и она одумается, через месяц вновь пришел к ней просить прощение и уговорить вернуться к нему. Но Балахалун и теперь была неумолима. Родители настаивали, чтобы она вернулась к мужу и поэтому Балахалун пошла к своим родственникам Бухцанаевым и полгода жила у них. А дети жили то с ней, то с отцом.

Так прошло несколько лет, и родные Джофара стали ему напоминать, что в доме нужны женские руки, если Балахалун не собирается возвращаться, ему необходимо жениться на другой. Стали выбирать ему невесту. По соседству с ними жила женщина Патимат, с которой муж разошелся от того, что у нее не было детей. Она была молода, красива, очень умной и хозяйственной женщиной, и родственники Джофара предложили ему сделать ей предложение. Джофар же подумал, что если Балахалун убедится в том, что он серьезно собирается жениться на другой, она одумается, не захочет, чтобы у ее детей была мачеха и вернется к нему.

Он послал сватов к Патимат, но та удивилась, почему же Джофар, которого она встречает в день пять раз на улице, ни словом не заикнулся об этом с ней, а прислал сватов, от него ли исходит это предложение? Сваты передали сомнения Патимат, а затем он и сам подошел к ней. Она обещала подумать.

Патимат видела, что Джофар, хоть и сватается к ней, разговаривает с ней вежливо, но не любит ее и потому решила посоветоваться с людьми, хорошо знающими и Балахалун, и Джофара.

Умной и рассудительной была Чаргиева Патимат, к тому же близко знающая эту семью. Когда Патимат пришла к ней за советом, Чаргиева сказала: “Это мудро с твоей стороны, что решила посоветоваться со знающими людьми. Балахалун – это огонь, спрятанный в навозной куче. Он внутри горит и, лишь набравшись сил, вырывается наружу. Джофар ее любит, и она любит его. Прежде чем решиться на этот брак, ты должна очень хорошо все взвесить, главное, узнать, что таится в душе Балахалун, ибо все в этой ситуации зависит только от нее”.

Когда родственники Джофара стали уговаривать Патимат, настаивать на своем, она решила пойти к Балахалун и поговорить с ней. А Балахалун, знавшая о том, что Джофар сватает Патимат, приняла ее очень вежливо, как будто ничего и не знает. Когда же Патимат рассказала о цели своего визита, Балахалун сказала:

– У умного человека все поступки умны. И с твоей стороны очень разумно то, что ты ко мне пришла за советом. Я не маленькая девочка, чтобы играть в кошки-мышки. Если бы я когда-нибудь хотела помириться с Джофаром, не стала бы лукавить. Раз я один раз сказала, что не помирюсь с ним, значит так оно и будет. Джофар хороший мужчина и жила я с ним, лучше, чем в отцовском доме. Если твоя душа лежит к нему, выходи за него замуж. Он тебя не обидит. А наш развод тебя мало касается, это наше дело.

Патимат вышла замуж за Джофара.

А дети Балахалун по-прежнему стали жить, то у отца, то у матери.

Потом Патимат так полюбила этих детей, что скучала за ними, когда они ходили к матери и несколько дней не возвращались.

В конце концов Патимат предложила Балахалун жить со своими детьми в их доме, зачем мучить детей?

Балахалун тоже решила, что теперь уже ребята повзрослели, и им стыдно бегать от отца к матери, от матери к отцу. Она перешла жить в дом Джофара, где две комнаты были выделены ей и сыновьям.

Рассказывают, что Балахалун и Патимат жили как две сестры, люди любовались их дружбой, но Балахалун никогда не смотрела в сторону Джофара и не разговаривала с ним.

Известный в XIX веке в Кази-Кумухском округе ученый-арабист, совершивший хадж и владевший восточными языками муалим Али-хаджи никогда не ходил на ханские пиры, сколько бы его не приглашали и немедленно исчезал из села, когда Агалар-хан со свитой нукеров явился в их село. Жена Али-хаджи, Итта, была сестрой Шахмардана – сельского юзбаши и самого состоятельного человека в селе, у которого гостил хан будучи в этом ауле.

Шахмардан щедро угощал высоких гостей, приглашал на пир талантливых певцов и танцоров, чтобы угодить хану.

Али-хаджи хоть и не служил мюридом у имама Шамиля, был его сторонником, собирал продукты, сушеное мясо и курдюки в своем магале и доставлял их Шамилю. Агалар-хан, бывший тогда в оппозиции к имаму Шамилю, карал и наказывал каждого, кто помогал ему и до него дошли слухи о том, что Али-хаджи тоже помогает Шамилю. Когда хан бывал в гостях у Шахмардана, непременно спрашивал, почему здесь не присутствует Али-хаджи и посылал за ним нукеров, которые приносили ответ, что Али-хаджи в горах пасет своих овец. Зная, что Али-хаджи нарочно избегает встречи с ним, хан однажды в сердцах отчитал Шахмардана:

– Если ты в состоянии держать в кулаке не только свое село, но и весь Вицхинский магал, неужели не в состоянии справиться с одним односельчанином?!

– Он мой зять, а зятья мне не подвластны, – ответил Шахмардан.

После этого хан решил явиться в село Гуйми незамеченным и застать Али-хаджи у себя дома.

Однажды, ранним летним утром хан объявил нукерам, что он намерен посетить село Кунди, велел оседлать лошадей. И отправились они действительно по дороге, ведущей в Кунди, а в одном из ущельев повернули в сторону села Гуйми, чему удивились и сами нукеры.