Б Соколов - Михаил Тухачевский - жизнь и смерть Красного маршала

Его назначили командующим Ленинградским военным округом, где начальником штаба состоял его друг Б. М. Фельдман, муж свояченицы Михаила Николаевича. К тому времени Тухачевский был женат уже в третий раз. Еще в Смоленске он вступил в брак с Ниной Евгеньевной Гриневич, происходившей из дворянской семьи. До этого она была замужем за политработником Лазарем Наумовичем Аронштамом, дослужившимся впоследствии до высокого звания армейского комиссара 2-го ранга и разделившим печальную участь своего удачливого соперника в 1938 году. Там же у них родилась дочь Светлана. Жена любила Тухачевского, который, однако, далеко не всегда хранил супружескую верность. Кратковременные романы время от времени случались. Более длительный установился с Юлией Кузьминой, у которой от Тухачевского родилась дочь. Юлия Ивановна и Михаил Николаевич сошлись во время вторичного переезда Михаила Николаевича в Москву в 1924 году. Юлия развелась с мужем. Несмотря на это, Кузьмин и Тухачевский сохранили дружеские отношения, и Михаил Николаевич содействовал служебной карьере Николая Николаевича. Тухачевский смог устроить любовнице с дочкой квартиру в Москве, а потом взял с собой в Ленинград, где тоже выхлопотал квартиру.

В последние месяцы жизни Тухачевского с его третьей женой познакомилась Лидия Шатуновская, приемная дочь старого большевика, обитавшая в одном с Тухачевскими правительственном доме, после выхода повести Юрия Трифонова известном в народе как "дом на набережной" (а также как "индийская гробница" - из-за обилия установленных на нем мемориальных досок в честь знаменитостей, не переживших, как правило, 37-го-38-го годов). Знакомство произошло на курсах английского языка, организованных "женским активом" дома. Нина Евгеньевна собиралась вместе с мужем в Лондон на коронацию короля Георга VI и хотела подучить язык, чтобы не быть молчаливой статуей на приемах. Шатуновская, как и Лидия Норд, оказавшаяся в конце концов на Западе, в своих мемуарах "Жизнь в Кремле" дает очень сочувственный портрет той, кому предстояло вскоре стать вдовой Тухачевского и лишь ненадолго пережить казненного маршала:

"Нина несколько раз приходила ко мне, мы занимались вместе английским языком и хорошо познакомились. Была она очень хорошенькой, изящной, мягкой женщиной. Она была интеллигентна, очень хорошо воспитана, происходила из хорошей, отнюдь не пролетарской семьи. В личной жизни она была глубоко несчастна. Все знали, что, кроме официальной семьи, у Тухачевского есть другая, тайная семья, что от его второй, неофициальной жены, у него есть дочь того же возраста, что и дочь Нины (не очень-то тайная была, выходит, связь Тухачевского с Юлией Кузьминой, если "все знали"; главное же, об "официальной любовнице", или "неофициальной жене", Тухачевского было очень хорошо осведомлено НКВД и держало ее "под колпаком". - Б. С.). Обеих этих девочек звали одинаково. Обе были Светланами".

Видно, неравнодушен был Михаил Николаевич к этому имени, хотел, чтобы у дочек судьба была светлая, а у обеих впереди были лагеря... В 37-м Светлане Тухачевской было тринадцать, а Светлане Кузьминой - одиннадцать лет...

Поездка в Лондон не состоялась, а сожительство с Кузьминой стало предлогом для смещения Тухачевского с высокого поста, за которым последовали арест и гибель. Но мы немного забежали вперед...

Вернемся к первым, более счастливым годам брака. О них и о Н. Е. Гриневич-Тухачевской вспоминала Л. В. Гусева, жена командира Красной Армии, служившего вместе с Тухачевским в Смоленске:

"Мы оказались соседями с Тухачевскими по дому. Так я познакомилась, а затем на всю жизнь подружилась с женой Михаила Николаевича, умной, тактичной, располагавшей к себе молодой женщиной, Ниной Евгеньевной. Она ввела меня в свой тесный, хотя и очень обширный семейный круг... Особую привлекательность приобрел дом Тухачевских с переводом Михаила Николаевича в Москву (в 20-е годы вся семья Тухачевских, включая мать, братьев и сестер, жила в большой квартире на Никольской улице. - Б. С.). Какие там встречались люди! Как часто звучала чудесная музыка!.. Михаил Николаевич и Нина Евгеньевна умели создать обстановку непринужденности. У них каждый чувствовал себя легко, свободно, мог откровенно высказать свои мысли, не боясь, что его прервут или обидят".

Вряд ли все те, кто бывал у Тухачевских, знали, какой ценой давались Нине, светлой и доброй женщине (никто из мемуаристов ни в СССР, ни на Западе не сказал о ней ни единого дурного слова!), эти легкость и радушие. Видно, очень уж любила она Михаила или стремилась сохранить брак ради дочери...

Тухачевский до конца жизни поддерживал тесные связи со своей родней, поселил в своей московской квартире мать, братьев и сестер. Этим он заметно отличался в лучшую сторону от многих других военачальников Красной Армии. Например, маршал А. М. Василевский, будучи сыном священника, в 1926 году, когда ему надо было поступать на высшие командные курсы "Выстрел", без колебаний порвал связь с родителями. И не постеснялся уже в 70-е годы подробно описать эту историю в мемуарах с вдохновенным названием "Дело всей жизни". Однажды в 40-м году на банкете Сталин предложил тост за здоровье Василевского и спросил, почему тот после семинарии "не пошел в попы". Смущенный комбриг ответил, что ни он сам, ни отец не имели такого желания. Сталин усмехнулся:

"Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор". И тут же спросил вполне серьезно: "Скажите, пожалуйста, почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу?.. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать".

Обескураженный Василевский признался:

"С 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы я поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и тем более в системе Генерального штаба..."

Сталин и другие члены Политбюро изобразили на лицах удивление. Иосиф Виссарионович приказал Василевскому немедленно восстановить связь с отцом и оказывать тому материальную помощь. Через несколько лет Сталин "посоветовал" взять больного отца в Москву, что Василевский и исполнил.

Да, в человеке, который ради карьеры готов был отречься от родителей и которому для того, чтобы помочь престарелому отцу, требовалась санкция вождя, Сталин мог быть вполне уверен. Потому и приблизил Василевского к себе и вплоть до своей смерти сохранял Александра Михайловича на должности военного министра. По-настоящему самостоятельных, нестандартных решений такие генералы и маршалы (а их в Красной Армии было большинство) принимать не могли, а победы покупали только ценой больших жертв.