Наталья Болотина - Потемкин

Количество человек

Кавалерия ― 61819

Пехота, за вычетом гвардейских полков, артиллерии и гарнизонных батальонов ― 213 002

Итого ― 274 821

Жестким и суровым испытанием для реформированной Г.А. Потемкиным армии стала вторая Русско-турецкая война, начавшаяся в 1787 г. Предвидя значительное увеличение делопроизводства, связанного с ожидаемой войной, Потемкин решил усовершенствовать его систему и лично составил соответствующую инструкцию на имя Василия Попова:

«Как наступает время, в которое умножатся заботы и дела, то для скорейшего течения и немедленных резолюций нужно учредить в канцелярии моей такой порядок, дабы всему непрерывное течение было:

1. Экспедицию комиссариатскую и провиантскую. Кто оными править будет, должен тот иметь всегда готовый ответ дать, когда спрашивать буду.

2. Экспедицию по входящим от командующих частями рапортов о делах обыкновенного течения, на которых ответ не медля сочинять и подносить к моему подписанию.

3. К третьим принадлежать будут все дела по казацким войскам и волонтерным командам.

4. К сей принадлежат дела по губерниям мне вверенным. Все канцелярии находиться имеют в точной Вашей команде,

а экспедиция, секретное казначейство экстраординарных сумм, также и адмиралтейство с флотом в особом и собственном Вашем ведении».

В августе 1787 г. рейс-эфенди вызывал русского посла в Стамбуле Якова Булгакова и в ультимативной форме потребовал выдать бежавшего в Россию молдавского господаря Маврокордато; признать имеретинского царя Ираклия II турецким подданным; отозвать русских консулов из Ясс, Бухареста и Александрии, а турецких допустить во все российские гавани и торговые города в Северном Причерноморье. Российский дипломат, сидевший некогда вместе с Потемкиным на одной скамье в Московском университете и на долгие годы сохранивший с ним приятельские отношения, решительно отверг ультиматум турецкого правительства. 5 августа его арестовали и заключили в знаменитый Семибашенный замок. Опытный Булгаков сообщил в столицу: «Сколь ни скоро меня схватили, успел я скрыть наиважнейшие бумаги, цифры (шифры для кодировки донесений. — Н.Б.), архиву моего времени, дорогие вещи и прочее. Казна также в целости, хотя и не велика». События развивались стремительно. Следуя внушениям английского, прусского и шведского министров, визирь Оттоманской Порты 13 августа 1787 г. объявил войну России. Это случилось спустя всего несколько месяцев после блистательного путешествия Екатерины на территорию некогда принадлежавших Турции земель и рождения мифа о «потемкинских деревнях».

По словам А.А. Безбородко, в чьем ведении находились вопросы внешней политики, Российская империя была готова к ожидаемой схватке: «у нас все готово и готовее, чем в 1768 году». Для России это была седьмая за сто лет война за выход к Черному морю. Григорий Потемкин был назначен командующим Екатеринославской армией, граф П.А. Румянцев-Задунайский — Украинской. Тяжелый груз ответственности за жизни сотен и тысяч людей, территориальную целостность Российской империи, наконец, за престиж страны на мировой арене лег на плечи светлейшего. 21 августа он пишет Екатерине: «Война объявлена… Я в крайности. Полки с квартер подойти скоро не смогут. В Херсоне страшное число больных. В Крыму тоже довольно. Кораблей выведенных — защитить на Лимане трудно. Бог один в силах подать помощь. Транспорты все хлебные станут. Естли бы моя жизнь могла удовлетворить всему, то я бы ее отдал. Прикажите делать большой рекрутский набор и прибавлять двойное число в оставшие полки в России. Трудно нашим держаться, пока какая помощь прибудет». Вдогонку с курьером в столицу летит еще одно письмо о проблемах на юге, в армии; светлейший опять настойчиво говорит о большом рекрутском наборе и жалуется на очень плохое самочувствие. «Я насилу хожу, после болезни слаб еще был, — заканчивает Потемкин послание к Екатерине, — а теперь лихорадка начинает показываться. Матушка, прости, не могу больше писать». Кому было вернее знать, готова ли Россия к ожидаемой войне, сановнику в столице или Потемкину на месте? Может быть, ему не хватало месяца, двух, полгода? А возможно, светлейший — человек сомневающийся, остро ощущающий свою небывалую ответственность, чувствующий упадок сил после болезни и бесконечной, непрерывной работы. Даже великие деятели имеют право на чувства, страхи и переживания. Образ человека складывается из многих фрагментов, он не может и не должен быть только хорошим, не обладающим недостатками, активным и деятельным. Человек прошлого и человек настоящего разный, многогранный, и именно это прекрасно. Долгие годы, оглядываясь в свое прошлое, мы видели образы или гениев, или антигероев. Черное и белое, без полутонов. Теперь мы можем узнать настоящих, не придуманных людей прошедших столетий, которые порой вершили судьбы людей, а порой были игрушкой в чужих руках. Жизнь Потемкина — не фантасмагория. Он действительно любил, страдал, воевал, размышлял, сомневался, проводил веселые вечера за богатым столом и долгие дни в решении насущных проблем. Он жил.

48-летний Потемкин, впервые принявший на себя командование, при всякой неудаче, при каждом неуспехе волновался, нервничал, падал духом, о чем откровенно писал императрице. Екатерина отвечала ему: «Из многих ваших писем мне бы казаться могло, что вы колеблетесь в выполнении вами же начертанного и уже начатого плана в рассуждении турок. Но я сих мыслей себе никак не дозволяю. Нет ни славы, ни чести, ни барыша, предприняв какое дело и горячо оное поведя, потом, недоделав, самовольно исковеркать. Оборону границ вы вели с совершенным успехом; даст Бог здоровье, мой друг, поведешь с успехом и наступательные действия». Потемкин воспрянул духом, почувствовал прилив сил, теперь его главная задача решить вопрос: где противник нанесет основной удар? Наиболее опасное направление на Херсон прикрывала крепость Кинбурн, возведенная на песчаной косе против Очакова. Именно этот боевой участок светлейший поручил Суворову. «Мой друг сердешный, ты своей персоной больше десяти тысяч, — писал ему Потемкин еще накануне объявления войны. — Я так тебя почитаю и, ей-ей, говорю чистосердешно. От злых же Бог избавляет, Он мне был всегда помощник. Надежда моя не ослабевает, но стечение разных хлопот теснит мою душу». Напряжение на этом участке боевых действий нарастало, сюда подтягивались русские войска. Осенью турки подвергли Кинбурн жестокой бомбардировке, в результате ответной стрельбы противнику был нанесен значительный урон. Потемкин доволен действиями Суворова, тот оправдал все его ожидания и показал себя прекрасным полководцем. Светлейший с искренним удовольствием сообщает Екатерине: «Над всеми ими в Херсоне и тут Александр Васильевич Суворов. Надлежит сказать правду: вот человек, который служит и потом, и кровью. Я обрадуюсь случаю, где Бог подаст мне его рекомендовать». Ни зависти, ни признаков вражды и непонимания, о которых так много, и с удовольствием писали и современники, и потомки. Потемкин и Суворов, находящийся в его подчинении, по-прежнему боевые товарищи, у них общие цели и одна война.