Олег Терентьев - Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

И дожить не успел, мне допеть не успеть.

Я коней напою,

Я куплет допою, —

Хоть немного ещё постою на краю...

Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони,

И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.

Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони!

Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Не указчики вам кнут и плеть.

Но что-то кони мне попались

привередливые,

И дожить я не смог, мне допеть не успеть.

Я коней напою,

Я куплет допою, —

Хоть немного ещё постою на краю...

Мы успели — в гости к Богу

не бывает опозданий.

Что ж там ангелы поют

такими злыми голосами?

Или это колокольчик

весь зашёлся от рыданий?

Или я кричу коням,

чтоб не несли так быстро сани?

Чуть помедленнее, кони, чуть

помедленнее!

Умоляю вас вскачь не лететь!

Но что-то кони мне попались

привередливые,

Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!

Я коней напою,

Я куплет допою, —

Хоть мгновенье ещё постою на краю...

[1972]

Люблю тебя сейчас,

Не тайно — напоказ.

Не «после» и не «до»

в лучах твоих сгораю.

Навзрыд или смеясь,

Но я люблю сейчас,

А в прошлом — не хочу,

а в будущем — не знаю.

В прошедшем — «я любил» —

Печальнее могил,—

Всё нежное во мне

бескрылит и стреножит.

Хотя поэт поэтов говорил:

«Я вас любил: любовь ещё,

быть может...»

Так говорят о брошенном, отцветшем —

И в этом жалость есть и снисходительность,

Как к свергнутому с трона королю.

Есть в этом сожаленье об ушедшем

Стремленьи, где утеряна стремительность,

И как бы недоверье к «я люблю».

Люблю тебя теперь,

Без обещаний: «Верь!»

Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!

Во время, в продолжении, теперь

Я прошлым не дышу и

будущим не брежу.

Приду и вброд и вплавь

К тебе — хоть обезглавь! —

С цепями на ногах и с гирями по пуду.

Ты только по ошибке не заставь,

Чтоб после «я люблю» добавил я «и буду».

Есть горечь в этом «буду», как ни странно,

Подделанная подпись, червоточина

И лаз для отступленья, про запас,

Бесцветный яд на самом дне стакана

И, словно настоящему пощёчина, —

Сомненье в том, что я люблю сейчас.

Смотрю французский сон

С обилием времён,

Где в будущем — не так

в прошлом — по-другому.

К позорному столбу я пригвождён,

К барьеру вызван я — языковому.

Ах, разность в языках!

Не положенье — крах.

Но выход мы вдвоём поищем и обрящем.

Люблю тебя и в сложных временах —

И в будущем, и в прошлом настоящем!

[1973]

Мой чёрный человек в костюме сером...

Он был министром, домуправом, офицером.

Как злобный клоун, он менял личины

И бил под дых, внезапно, без причины.

И, улыбаясь, мне ломали крылья,

Мой хрип порой похожим был на вой,

И я немел от боли и бессилья

И лишь шептал: «Спасибо, что живой».

Я суеверен был, искал приметы,

Что, мол, пройдет, терпи, всё ерунда...

Я даже прорывался в кабинеты

И зарекался: больше — никогда!

Вокруг меня кликуши голосили:

— В Париж мотает, словно мы в Тюмень!

Пора такого выгнать из России!

Давно пора,— видать, начальству лень.

Судачили про дачу и зарплату:

Мол, денег прорва, по ночам кую.

Я всё отдам! — берите без доплаты

Трёхкомнатную камеру мою.

И мне давали добрые советы

Чуть свысока, похлопав по плечу,

Мои друзья — известные поэты:

— Не стоит рифмовать «кричу — торчу».

И лопнула во мне терпенья жила,

И я со смертью перешёл на «ты», -

Она давно возле меня кружила,

Побаивалась только хрипоты.

Я от суда скрываться не намерен,

Коль призовут — отвечу на вопрос.

Я до секунд всю жизнь свою измерил

И худо-бедно, но тащил свой воз.

Но знаю я, что лживо, а что свято,—

Я это понял всё-таки давно.

Мой путь один, всего один, ребята,

Мне выбора, по счастью, не дано.

1979

Автор подразумевает постановление ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года о запрещении абортов.

В послевоенное время слово «наркотик» употреблялось в разговорной речи в женском роде по аналогии со словами «махорка», «отрава», «травка».

Крымова Н. О поэзии Владимира Высоцкого.— Избранное. М., «Советский писатель», 1988.

Подробнее см. примечания сборника «Четыре четверти пути». М., «Физкультура и спорт», 1988.

Крымова Н. Указ, произв.

Наречие (прост.) в значении «неизвестно», употребленное с наречием «полно» (разг.) в значении «много», образуют нетрадиционное словосочетание, выражающее неопределенно большое количество чего-то (в данном случае — границ) — нечто среднее между «полным-полно» и «невесть сколько».

В мае 1962 года Высоцкий играл роль журналиста.

В этот день согласно объявлению в «Вечерней Москве» спектакль впервые в сезоне 1960/61 года шел на сцене театра имени Пушкина. У Высоцкого не было конкретной роли, и в перечне исполнителей он не указан, но можно предположить, что, будучи введенным до этого в три спектакля (а в эпизоде участвовала вся труппа), Высоцкий сыграл и здесь.

В спектакле, идущем 5 дней подряд, впервые вместе с В. Торстен-сеном появляется фамилия Высоцкого [«Театрально-концертная Москва», 1960 № 40.] Можно предположить, что он дебютировал в один из этих дней.

Затем в феврале спектакль шел часто: 14, 17, 19-го... В буклете «Театрально-концертная Москва» фамилия Высоцкого возникает 24 февраля. Хотя, по словам актеров театра, он играл с самой премьеры.

Кроме этой роли, В. Высоцкий в 1962 году продолжал играть в массовке «Свиных хвостиков» и в спектакле «Доброй ночи, Патриция», но теперь — роль журналиста,— Авт.

Здесь необходимо пояснение: на премьере Б. Высоцкий действительно играл роль Журина — маленький эпизод в сцене комсомольского собрания. До гастролей на Урал спектакль прошел еще дважды — 26 и 30 мая. Роль Саши исполнял Б. И. Авдюхов, Но на гастролях Сашу играл уже Высоцкий.— Авт.

В то время Телетеатр располагался на пл. Журавлева, д. 1- Теперь там находится Дворец культуры Московского электролампового завода (ДК МЭЛЗ). Во избежание путаницы отметим следующее: один из первых публичных концертов Высоцкого состоялся в МЭЛЗ осенью 1966 г. Но проходил он не в нынешнем ДК (тогда там был Телетеатр), а непосредственно на территории предприятия.

Еще раз эту роль Высоцкий сыграл 21 сентября, но уже на основной сцене театра. Добавим, что роль Драгунского капитана, которую тоже репетировал В. Климентьев, осталась за Высоцким: он сыграл ее на премьере, состоявшейся 14.10.64 г.— в день, когда театр открывал сезон в своем здании.