Лев Маргулис - Человек из оркестра

Дневник БСО и другие документы Радиокомитета свидетельствуют о тех драматичных днях. 29 декабря был концерт, «Ленинградская правда» информировала о том, что оркестр «готовится показать программу из сочинений современных советских, английских и американских композиторов». И все же, судя по всему, это было последнее (перед трехмесячным перерывом) выступление коллектива. 2 января в дневнике помечено: «Репетиция не состоялась».

3 января в дневнике вновь отмечена несостоявшаяся репетиция. Указано, что умер скрипач Срабов. Та же картина и в ближайшие три дня. Названы заболевшие, умершие (литаврист И. Вахрушев, фаготист Б. Глебов). 8 января последняя запись: «БСО не работает». Приведу еще выдержки из последних записей в дневнике композитора Портова (выше цитировались «окопные» страницы этого документа): «4 декабря. Голод дает себя знать, и очень сильно. Дошел еле-еле до столовой. Там около кассы сделалось худо. 13 декабря. Сусанна (дочь Портова. — А.К. ) принесла дрожжевого супа (одна жидкость), который я выхлебал с жадностью в пару минут. Голод мучил до этого адски, после этого — почти так же. 29 декабря. В комнате все прокопчено и грязно, и мы все похожи на негров. 10 января 1942 года. Один хлеб и немного жидкого супа. 11 января. Начинает развиваться апатия. Это плохо, но… кушать нечего, и холодно к тому же» ( Крюков А. Музыкальная жизнь сражающегося Ленинграда. Л., 1985. С. 58).

Портов умер 7 февраля. Наконец, фрагмент из моего собственного дневника: «в декабря (накануне умер отец. — А.К. ): утром я пошел в булочную за хлебом. Встал в очередь к продавцу. Потом помутилось в глазах. „Ну, — думаю, — получу хлеб и выйду на улицу подышать чистым воздухом“. Вынул и приготовил карточки. Вдруг чувствую, что меня приподняли, отнесли в сторону. Я спросил: „Где карточки?“ (так как из рук они выпали). Мне сказали, что у продавщицы. Какая-то женщина помогла сесть на подоконник. Отдохнув, получил хлеб и пришел домой».

Подобными свидетельствами блокадников можно заполнить не один книжный том. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Из спецсообщения УНКВД по ЛО и г. Ленинграду 12 января 1942 г.: «Начиная с третьей декады декабря месяца 1941 года продуктовые карточки населения Ленинграда полностью не отовариваются. Кроме хлеба (350 грамм рабочим и 200 грамм служащим), население никаких других продуктов не получает. В связи с продовольственными затруднениями среди населения, особенно за последнее время, увеличились отрицательные и антисоветские настроения. <���…> Служащий Трамвайного парка им. Скороходова Ельшин: „Нас кругом обманывают, а мы верим. Все обрадовались, что прибавили хлеба, а в действительности увеличение норм выдачи хлеба произошло за счет умерших от голода. Скоро норму хлеба опять уменьшат, т. к. железная дорога до сих пор не очищена“» (Цит. по: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада… С. 745). — /Комментарий А. С. Романова/.

Брылев Федор Васильевич — артист хора Радиокомитета. Это первая смерть в ближайшем окружении М. Драма, переживавшаяся городом, сгустилась, вплотную приблизилась к музыканту. Страницы дневника М. отразили жизнь Радиокомитета в кульминационный период блокадной эпопеи: скованное холодом здание, выбывающие из строя коллеги, мизерные порции еды, перебои с водой и со светом, люди, теряющие человеческий облик, неделями не моющиеся, еле передвигающие ноги, теряющие надежду на обещанное властями скорое спасение. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Как отмечено в справке горздравотдела заместителю председателя СНК СССР А. Н. Косыгину и председателю горисполкома П. С. Попкову об основных причинах смертности в Ленинграде: «Резкое изменение структуры смертности в Ленинграде наступает в декабре 1941 г. В декабре проявляется кумулятивное действие недоедания, начавшееся с сентября, резко повышается смертность от истощения (алиментарная дистрофия), и удельный вес умерших от всех причин резко сокращается, ибо число умерших от истощения повышается до 70 % из общего числа умерших. Данные, характеризующие смертность в первом квартале текущего года, показывают, что свыше трех четвертей из числа умерших имеют основной, если не единственной, причиной смерти — истощение (дистрофия)» (Ленинград в осаде… С. 295). — /Комментарий А. С. Романова/.

Ленинградец Кондратьев свидетельствовал: «Ведь вот какой вид имели мы, дистрофики, в декабре — январе — феврале: бледные, похудевшие, кожа да кости, вытянутые лица, особенно носы, малоподвижные невыразительные глаза, отсутствие мимики. Говорили обычно тихо, не интонируя, речь замедленная. Ноги передвигали волоча» (Музыка в дни блокады. С. 125). — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Лейкин С. А. — БСО, виолончелист. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Верховский Николай — литературовед, возглавлял иностранный отдел Радиокомитета (вещание на немецком, финском и др. языках). Умер в январе 1942 г. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Таракан Николай Афанасьевич — БСО, контрабасист. Умер в марте 1942 г. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

БСО, фаготист. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Ульрих Владимир Петрович — пианист-концертмейстер, дирижер. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Висневский Александр Сильвестрович — пианист-концертмейстер Радиокомитета. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Это была одна из лучших концертных бригад города. Получить ее в праздничный день стремились многие руководители госпиталей и политработники воинских частей. Н. Л. Вельтер и В. И. Шестакова — в довоенные годы солистки Малого оперного театра. Вельтер в дни блокады проявила себя также как режиссер и организатор. Муж Шестаковой, Я. А. Соколов, — певец-любитель. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Из отчета городского управления торговли о работе с июня 1941 года по сентябрь 1943 года: «Истощение внутренних продовольственных ресурсов и слабый подвоз продовольствия в город через Ладожское озеро в осенний период привели к тому, что <���…> в декабре население недополучило против норм сахар и кондитерские изделия, а в январе и феврале — мясо, жиры и сахар» (Ленинград в осаде… С. 262). — /Комментарий А. С. Романова/.

18 декабря работники треста «Похоронное дело» направили на имя П. С. Попкова письмо, в котором указывалось, что, вследствие отсутствия гробов, транспорта для доставки трупов на кладбище, спекуляции при захоронении, необходимо создать могилы типа братских могил: вырыть одну или несколько траншей в заранее отведенном месте. 25 декабря 1941 г. было разрешено производить массовое захоронение на новых участках при Большеохтинском, Серафимовском, Богословском и за Татарским кладбищах, на острове Декабристов и у Веселого Поселка. Для рытья траншей была выделена техника (Ленинград в осаде… С. 280, 327). — /Комментарий А. С. Романова/.