Александр Володарский - Химия

Через неделю возвращаюсь, проверить как там котенок, а его нет. Спрашиваю, а Трёшка куда делся? Винтовик вздыхает: „не вывез котик пяти точек, крякнул. Я его как уколол, он сразу жопой крутить начал, потом на бок завалился и все“. Этот мудак его по мышце вмазал, а винт по мышце — больно шо пиздец, тут и у человека сердце отказать может. Дал бы уже припить лучше. У кореша моего кот здоровенный, так он куб ширева с удовольствием вывозит, в молоке».

В нашей комнате пополнение — черный котенок по имени Каролина, сокращенно Ара. Она выглядит как точная копия Босяка, который тоже полюбил наведываться к нам в гости, потеснив даже Семёна. Месяцев через шесть можно будет заняться выведением новой породы «черная тюремная», надеюсь, что уже без моего участия.

Босяк в полной мере оправдывает свое имя: его любимые игрушки — железные шарики от подшипника, которые котенок с диким грохотом катает по полу. Мурчит, тягает железо, шатает режим, все как положено. Босяк прогнал непобедимого до сих пор Семена от своей кормушки, когда сбросил на него батарею пластиковых бутылок, неожиданно вспрыгнув на нее из укрытия.

Каролина ведет себя гораздо скромнее. Она недавно пришла из свободного мира и общество зеков и их котов для нее в диковинку. Прямо сейчас она играет с катушкой ниток и безостановочно мяукает. Лично я в свои первые дни в тюрьме предпочитал молчать.

В Березани, лагере строгого режима, существует негласный приказ, согласно которому каждый прапорщик, возвращаясь со смены, должен вынести с собой трех котов. Животных выпускают тут же, за забором зоны. Как правило, они быстро возвращаются домой. Если же чей-то любимец потеряется — прапорщика подстерегают неприятности, за хорошего кота зеки могут серьезно побить, уже бывали прецеденты.

В образе лагерного охранника, несущего за пазухой трех истошно мяукающих котов, есть что-то от злодея-живодера из детских сказок. Самая отвратительная фигура, неизменно вызывающая у ребенка брезгливую ненависть. Если в охотнике на диких животных есть что-то романтичное, то ловец бездомных кошек и собак не может быть даже антигероем. Это нечистое зло, лишенное всяческой притягательности, работа для неприкасаемых, социальное и моральное дно.

Прапорщиков заставляют выносить из зоны котов не потому, что коты кому-то мешают. Скорее это напоминает обряд инициации, в ходе которого камуфляжная раскраска формы въедается в кожу. Можно с пониманием относиться к людям, изымающим у тебя мобильные телефоны и устраивающим подъем с зарядкой в шесть часов утра, но не к тем, кто отбирает у тебя котов. Переходя эту грань, прапорщик приобретает какое-то новое злое могущество, но теряет остатки достоинства: охотника на домашних животных можно бояться, но не уважать.

Даже если рассказ о ловле котов в Березани — выдумка, его следовало бы здесь упомянуть. Слишком уж символическая вырисовывается картина: зима, холод, вышки, собачий лай и прапорщик с мешком, тяжело бегущий по сугробам, высматривая следы кошачьих лап. Говорят, что весной, когда снег тает, под зоной нередко находят трупы — это те, кто перебрасывал через забор наркотики. Охрана бьет их, ощущая полную безнаказанность, и иногда чрезмерно увлекается. Заявления пострадавший все равно не напишет.

21.06.2011

Комиссию по УДО я прошел сравнительно легко, видно, что ИИЦ-132 не терпится избавиться от деструктивного элемента. Забавно, что призрак свободы замаячил передо мной, когда я уже окончательно адаптировался к тюремным будням. Даже если Ирпенский суд решит продержать меня еще пять месяцев — это будет досадным неудобством (я пропущу летний отдых в Крыму и начало учебного года в Эрлангене), но не катастрофой. Впрочем, пять месяцев мне все равно не угрожают: уже принята амнистия, и если я не выйду по УДО через неделю, то выйду по амнистии через месяц-полтора.

Высший специализированный суд Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел отклонил кассацию, впереди Европейский процесс «Володарский против Украины». Остается надеяться, что failed state просуществует еще пару-тройку лет — примерно столько времени могут занять бюрократические проволочки в Страсбурге. Хотелось бы, чтобы и падишах, и осел, и ваш покорный слуга дожили до этого знаменательного момента [21] На момент издания книги все еще живы. Суд по правам человека никуда не спешит, если речь идет не о бывших министрах. (прим. автора) .

«Церковь свидетелей Александра Володарского» ликвидирована, мои любимые сектанты, лишенные палаток, теперь обитают в кустах. Из-под Верховной Рады не уходят, молятся памятнику Ватутину, ограждая тем самым Украину от сил тьмы. Не удивлюсь, если узнаю, что разрушение своего храма паства Олега Сирко связывает со мной. Товарищи в лицах пересказывали видео с демонтажа. Мои гоп-телемитские проклятия оказались сильнее православия.

Примерно с начала мая я вел ежедневник. Ничего примечательного: учет медитациям и физическим упражнениям и сумбурные мысли, которые когда-нибудь станут текстами. Только что пролистнул тетрадь и понял, что с 18-го числа в ней не появилось ни строчки. Написал через всю страницу «БЕЗВРЕМЕНЬЕ» большими буквами, надо же было что-нибудь написать.

Развесили в комнате ленту от мух, за несколько часов к ней приклеилась пара десятков насекомых. Не слишком эстетическое зрелище, но гораздо противнее звук — мухи, не осознающие своей участи, еще пытаются улететь и неистово жужжат. Они еще живы, но метафизически уже мертвы, их жужжание больше не принадлежит этому миру. В отличие от кота Шредингера, мяуканье которого никто не слышит, мухи способны громко заявить о себе. Не каждый день слышишь голос с того света. Он вызывает трепет и уважение.

24.06.2011

Последние дни заключения — самые сложные в психологическом плане. Уже не ощущаешь себя частью тюремного социума: все мысли, переживания, страхи связаны не с затхлыми реалиями исправительного центра, а со свободой. Я механически продолжаю вставать в шесть часов утра и засыпать в десять, зажмуриваться и задерживать дыхание в туалете (Оруэлл в своих заметках о войне в Испании писал, что «романские» туалеты с отверстием в полу омерзительны даже в лучшем своем исполнении, и был совершенно прав), поддерживать унизительные ритуалы обысков и проверок, но все это уже без чувства сопричастности, как сторонний наблюдатель. Это напоминает расхожие описания воздействия морфия: он не притупляет боль, но позволяет легко с ней мириться, неприятные ощущения становятся просто ощущениями. Рассинхронизация между уже освободившимся разумом и телом, почему-то остающимся в тюрьме, рождает апатию, настоящее никак не наступает, вместо него застывшее, безлюдное прошлое, которое вот-вот начнут пожирать кинговские лангольеры. Только они почему-то запаздывают.