Чарльз Уильямс - Аденауэр. Отец новой Германии

Дело не ограничилось словесной критикой и символическими жестами; против Эрхарда был организован самый настоящий заговор. Все началось во время визита Кроне на виллу «Коллина», имевшего место с 30 апреля по 2 мая 1965 года. Были обсуждены последние новости: рейтинг Эрхарда падает, широко распространено мнение, что на предстоящих в сентябре выборах он потерпит поражение. Аденауэр предложил Кроне выставить свою кандидатуру на канцлерство, бросив прямой вызов Эрхарду; Кроне отказался, ссылаясь на свой преклонный возраст. Обсудили этот вопрос с Раснером; тот сообщил, что фракция не возьмет на себя инициативу по низложению Эрхарда, но если тот сам подаст в отставку, то они изберут взамен Барцеля. К кругу заговорщиков примкнул и Герстенмайер, не потерявший надежд самому добраться до канцлерского кресла; его шансы были, однако, ничтожны, в чем были уверены все, кроме него самого.

Трудно сказать, чем бы все это закончилось, но вмешался случай: 7 мая скорый поезд «Рейнгольд-экспресс», на котором Аденауэр возвращался из Канденаббии, к северу от Кобленца столкнулся с застрявшим на переезде трактором. К счастью, скорость была небольшая, и толчок не такой уж сильный. Тем не менее несколько пассажиров получили травмы. В их числе оказался и Аденауэр, которому пришлось провести три недели прикованным к постели в своем рендорфском доме. За это время круг заговорщиков распался. Аденауэр не унимался: он нашел нового союзника в лице федерального президента Любке, который, как ему удалось узнать, не расположен поручать нынешнему канцлеру формирование нового кабинета после выборов. Аденауэр поспешил пригласить Любке к себе домой, и они провели там долгую беседу, обсуждая различные альтернативы Эрхарду.

В начале июня прошел очередной тур доверительных бесед между Гутенбергом и Венером на предмет создания «большой коалиции». Аденауэр знал о них и не возражал против их проведения. Как отмечено в дневнике Кроне (запись за 4 июня 1965 года), Аденауэр недвусмысленно отверг формулу «с социал-демократами — ни при каких условиях». Однако в начавшейся в июле избирательной кампании соображения конкурентной борьбы с СДПГ взяли верх над идеей блокирования с ней. К тому же рейтинг Эрхарда снова начал расти, и было разумнее укрыться за лозунгом партийной солидарности.

Аденауэр принял активное участие в предвыборном марафоне. Разумеется, возраст накладывал свой отпечаток: он уже не мог колесить но всей стране и ограничивался в основном выступлениями на митингах в городах своего родного Рейнланда (только однажды Штраусу удалось уговорить его произнести речь в Нюрнберге). Он говорил почти всегда на одну и ту же изрядно избитую тему «красной угрозы»: нет ничего худшего, чем правительство, в котором стали бы заправлять социал-демократы, это верный путь к тому, чтобы вся Германия стала советским сателлитом. Люди охотно слушали его не потому, что их привлекала его политическая программа, а из-за его острот, каламбуров и прочих штучек, которыми он обильно уснащал свои выступления. Только одному Эрхарду удавалось собирать такие большие аудитории. Результаты состоявшихся 19 сентября выборы стали триумфом для действующего канцлера. ХДС/ХСС набрал 47,6% голосов против 45,3% в 1961-м, ему не хватило трех мандатов, чтобы обеспечить себе абсолютное большинство в бундестаге. Всякие разговоры о том, как бы избавиться от Эрхарда, потеряли свою актуальность. Заговор против него окончательно рухнул. Аденауэр решил довольствоваться меньшим — не допустить, чтобы портфель министра иностранных дел достался вновь Шредеру. Начались обычные столь любимые им закулисные игры. 10 ноября в «Вельт ам зоннтаг» было опубликовано его интервью, в котором он дал своеобразное толкование прерогатив федерального президента: по его мнению, тот имел право вето на назначение любого министра, если его не устраивали политические взгляды последнего. Ясно, что при этом мыслилась вполне конкретная ситуация: Любке должен был таким образом заблокировать вхождение в кабинет Шредера. Об этом Аденауэр прямо высказался в письме к Любке, посланном 19 октября. Любке, который, как уже говорилось, терпеть не мог Шредера, охотно последовал бы совету Аденауэра, но на всякий случай решил проконсультироваться в федеральном Конституционном суде. Оттуда он получил недвусмысленный ответ: федеральный президент действительно имеет право отвести кандидатуру того или иного министра, но только в случае, если на того имеются какие-либо компрометирующие данные личного порядка; отвод по политическим мотивам недопустим; если президент пойдет на это, его решение можно будет оспорить в судебном порядке, это дело он наверняка проиграет, после чего ему останется только подать в отставку. Антишредеровская интрига не удалась.

25 октября Аденауэр отбыл в Канденаббию. На следующий день стало известно, что переутверждение Шредера в его прежней должности прошло без всяких осложнений. Аденауэр заранее предвидел этот исход; провожавшим его на боннском вокзале Кроне и Глобке он заявил, что с него хватит и он на предстоящих в марте 1966 года выборах председателя ХДС не намерен снова выставлять свою кандидатуру. Горечь расставания с политикой скрашивал успех первого тома его мемуаров. И впрямь, поступивший две недели назад в магазины продукт его творчества раскупался вполне прилично. Финансовый успех стал компенсацией за политический проигрыш.

Оставалось, пожалуй, лишь одно актуальное политическое направление, по которому он продолжал действовать. В августе 1965 года Соединенные Штаты после длительных дискуссий с Советами внесли на повестку дня международной дипломатии проект договора о нераспространении ядерного оружия. Смысл его был ясен. Согласно статье 1-й проекта, государство — участник этого договора брало на себя обязательство отказывать в помощи государству, не обладающему ядерным оружием, в любых попытках последнего организовать производство такого оружия. Принятие этого договора международным сообществом означало конец амбициям Аденауэра на обретение для Германии статуса державы первого ранга путем ее приобщения — прямым или косвенным образом — к ядерному арсеналу. Еще в сентябре, в ходе избирательной кампании, он развернул яростную пропаганду против договора о нераспространении ядерного оружия, характеризуя его как акт предательства со стороны союзников и как предвестник конца НАТО. Он продолжил кампанию и после выборов, выступая с пламенными речами, рассылая но редакциям письма протеста и т.д. Но никто его уже не слушал. Интерес к нему как к политику был утрачен отныне раз и навсегда.

5 января 1966 Аденауэр отпраздновал свое девяностолетие. Общественные и частные мероприятия по этому поводу длились два дня. Первый день — поток депутаций со всей Западной Германии с обычным ассортиментом подарков юбиляру. На второй день была отслужена торжественная месса, на которую пришли все близкие, затем последовал грандиозный прием в здании бундестага, на котором присутствовало свыше тысячи гостей, затем — ужин у президента Любке и торжественный парад в Хофгартене. Была уже почти полночь, когда Аденауэр и Любке появились вдвоем на балконе здания Боннского университета, чтобы приветствовать огромную толпу, собравшуюся внизу в надежде увидеть патриарха.