Михаил Ильинский - Жизнь и смерть Бенито Муссолини

— С Николаем II у меня связано немало, — продолжал граф. — Дух царя также является в мои римские покои. И поверьте, я разговариваю с ним. Однажды я видел, как за этим столом, принадлежавшим Наполеону, он сам расставил тарелки из сервиза, который, как мне известно, украшал российский царский стол всего один раз, — кажется, в 1896 году, на пиршестве в честь бракосочетания Николая II и Александры Федоровны. Теперь передо мной царь Николай сам разложил серебряные приборы графа Орлова…

В мыслях словно пролетает все прочитанное о русском императорском дворе. Представьте, как это прекрасно, какое чудо вдруг перенестись в те далекие от нас времена. Вы скажете — мистика, фантазия! Пожалуйста! Не стану опровергать, доказывать обратное. Но я чувствую, знаю. Ощущаю присутствие моих божественных духов. Повторяю, все предметы моей коллекции одухотворены и охраняют мой дом. Злые духи ни разу не переступили моего порога. Знаете, однажды в 1939 году Муссолини был моим гостем. Он был восхищен русской коллекцией. Но заметил, что не советует ездить в Москву и искать там памятники культуры, предметы живописи и скульптуры.

— А воры? Вы не боитесь?

— Однажды воры пытались проникнуть в квартиру, но их сразу арестован! карабинеры. Один из жуликов, самый неловкий, сломал ногу. Самый же «ловкий» первым надел наручники! Бывает и такое. Главное же, повторяю, дом охраняют мои духи…

— Вот портрет Петра Ильича Чайковского, — продолжал граф. — Он принадлежит кисти великого итальянского художника Болдини. Они виделись постоянно. Когда композитор жил во Флоренции. — Я смотрю на руки гения. Болдини — личный друг Чайковского. Он положил па холст вес. До морщинки. Я готов прижаться к ним губами. Петр Ильич живет в моем доме. Я слушаю пластинки с его музыкой. «Пиковая дама», «Евгений Онегин», «Итальянское каприччи»… Эту картину я приобрел девять-десять лет назад у 80-летнего коллекционера-аристократа Пишени. (Он ушел из жизни в 1990 году.) О цене не спрашивайте. Не скажу. Пишени был другом Эдды Чиано, и это она нашла в Болонье эту картину Болдини.

На аукционах если появляется любая работа Болдини, то первая цена — не менее миллиона долларов. Пишени продал мне эту картину, так как считал, что я смогу ее достойно сохранить в окружении других сокровищ…

…Граф налил минеральную воду в стакан мутноватого стекла.

— Не пью никаких напитков, кроме минеральной. Особенно люблю утолить жажду из этого стакана. Он — русский. Ему подобных выпустили несколько тысяч к свадьбе императора Николая II. Раздавались они на улицах. Люди по-русски, испив вино, славили царя и царицу, били стаканы. Этот же стаканчик сохранился, и ему более ста лет. Поэтому я считаю его «дважды золотым» — со времени свадьбы российского императора.

Я — католик. Своим главным святым почитаю Николая Чудотворца из Миры, Святителя православия, который, не будучи русским, стал главным святым земли русской. Мне кажется, что задолго до рождения я… был русским. Отсюда у меня русские эмоции, русское восприятие окружающего мира, романтизм. Восхищаюсь русской литературой, искусством. Самый любимый писатель — Гоголь. Затем — Чехов. Терплю Достоевского… Толстого…

Мой знак зодиака — Рыбы, верю в вечную весну. Любимый русский камень — малахит. Он «весеннего цвета». Вот этот столик — из уральского малахита. Точно такой же стоит в «Эрмитаже». А этот предмет на малахитовой подставке! Серебряный русский «водовоз». Тончайшая работа русских крепостных мастеров. Не уступит ни голландцам, ни немцам, ни англичанам. Грачевская посуда тоже не хуже севрского фарфора…

— А где, граф, вы купили царский сервиз?

— Это — маленькая тайна, но кое-что расскажу. Мне продал сервиз мой знакомый лорд в Англии (как сервиз попал к лорду — не моя тайна). По закону весь сервиз вывезти было нельзя. Я, как вы знаете, законы уважаю. Так вот, я давал по одной-две тарелочке известным актерам, и они привозили их в Рим, возвращали мне. Все до одной. Просто и честно! Ни одной трещинки на тарелках. А у лорда могли бы не сохраниться. Широкой он был души. И мог по старости уронить царский предмет. Было бы жаль! Так что «сервиз захотел»; чтобы я его спас, а он украшает мою жизнь.

— А люстра в столовой! Пять точно таких же — в залах Московского Кремля. К сожалению, — посетовал граф, — я показал не все мои русские сокровища.

Наиболее ценные держу в банке. Кое-что находится в моем миланском дворце. Но главное вы увидели. Возможно, узнает о моей коллекции, о моих мыслях о России и ее добрых духах Его Величество русский человек. Верю в его силу, мужество, волю.

— Память о ком из русских, бывавших в вашем доме, вы сохранили?

— Симонов, Бондарчук, Нуриев. Я глубоко уважал каждого из этих прекрасных и талантливых людей. Пожалуй, лучше всех я знал Рудольфа Нуриева. Когда Рудди бывал в Риме, он всегда посещал мой дом. Я ввел его в мой круг, а он меня — в свой.

Теперь Рудольфа не г с нами, он сказал свое последнее «прощай», но я знаю, что творчество его в этом столетии не завершится: он среди моих духов. Он — вечность. Я вообще живу только с людьми и предметами из Вечности. Знаю, например, что многие его личные вещи, коллекция театральных костюмов, картины из парижской квартиры распроданы с аукциона. Уже иначе выглядит его итальянский остров Галли под Салерно. Многое ушло… Я же собрал лишь некоторые свидетельства, воспоминания друзей Рудди и храню их как величайшие реликвии.

В коллекции графа — живопись, кораллы из Китая, севрский фарфор, но русский раздел, пожалуй, лучший в Европе. Но здесь не только предметы. За каждым предметом — имена его друзей, история…

— Вот на столике под стеклом мальтийский крест, орден святого Иоанна Иерусачимского. Подобным крестом с 1798 по 1817 год награждались российские дворяне, военные и гражданские, служившие отечеству за рубежом и в России в целях утверждения ее международного авторитета, в частности на Мальте, где с 1797 года великим магистром (де-факто) мальтийского ордена рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского был российский император Павел I. Последними, кто получил в России этот орден, были адъютант графа Комаровского лейб-гвардии гусарского полка корнет Корней Лазарев и его братья, служившие в Коллегии иностранных дел. (Два таких креста были в коллекции Муссолини.) Лазарев и его коллеги доказали древнее дворянство своей фамилии но правилам Российского приорства при Мальтийском ордене. За свою деятельность имели право на получение награды. Всего кавалеров мальтийского ордена в России было 486. Российское приорство прекратило существование после смерти Павла I, изменилась и российская политика в Средиземноморье. Генерал от артиллерии граф Аракчеев направил императору Александру I «меморию» об отмене права на ношение ордена в связи с исчезновением приорства. Случилось это 31 января 1817 года, и все кавалеры сложили шпаги, сдали ордена. После прихода англичан на Мальту многие рыцари эмигрировали. Многие искали убежища в России и нашли его. Отсюда в России есть пять географических названий Мальта, включая небольшую реку в Хабаровском крае… Мальтийцы быстро ассимилировались. Тоже дворянское качество… Это — история, которую теперь мало кто помнит, но тоже страница нашей европейской летописи.