Виктор Будаков - Генерал Снесарев на полях войны и мира

Лето 1916 года. Луцкий прорыв, вскоре фронтовая и народная молва назовёт его Брусиловским, хотя не меньше оснований было назвать его Калединским. Луцк не столь давно уже был взят с ходу Железной дивизией Деникина. Его пришлось оставить и теперь снова брать, уже как город на стратегическом направлении. 23 мая Восьмая армия Каледина прорвала первую оборону противника и 25 мая вошла в Луцк, Седьмая армия ворвалась в Язловец. Войска Девятой армии в первый же день заняли всю передовую полосу противника и быстро продвигались на запад. Восьмая армия, которой Брусилов отводил главную роль, должна была двигаться к Ковелю, крупному железнодорожному узлу. Наступление в значительной степени зависело от своевременной помощи Западного фронта, которым командовал Эверт; последний же запаздывал, действовал несогласованно. Немцев особенно тревожила угроза потерять Ковель, и туда были незамедлительно направлены войска из-под Вердена и с итальянского фронта. Наступательная операция Юго-западного фронта летом 1916 года (несмотря на незавершённость: Ковель взять не удалось) прежде всего облегчила положение западных союзников, косвенно спасла Италию от разгрома её германцами и понудила Румынию встать на сторону Антанты.

Прорыв готовился тщательно. План прорыва разрабатывался и на карте и на местности.

Наступательные залпы раздались на заре 22 мая. В полдень, после шестичасовой артподготовки, одновременно поднялись в атаку четыре полка. За австро-венграми была создана ливневая завеса заградительного огня. Русские ударные полки шли вперёд безостановочно, часто врываясь в первую линию австрийских окопов, часто идя поверху, перескакивая или набрасывая на них заранее заготовленные мостки. На поддержку спешили бойцы второго эшелона. Мадьяры начали сдаваться в плен. Целыми толпами бежали они на восток, обстреливаемые собственной артиллерией…

Успех Девятой армии был очевиден: захвачены сотни офицеров, восемнадцать тысяч солдат. Австрийский генерал Пфлянцер-Балтин, командующий Седьмой венгерской армией, сообщал главному командованию: «Группа Бенигни не способна оказывать какое-либо сопротивление неприятельскому наступлению до тех пор, пока ей не будет представлен какой-то отдых».

Девятой армии Лечицкого, нацеленной на Станиславов, Коломыю, надлежало срочно форсировать Прут на участке румынской границы и отбросить австрийцев за реку Сирет…

12-я пехотная дивизия вышла к Пруту, по той стороне которого стояли австрийцы. Река шириной за полусотню метров. Южный, австрийцами занятый берег, против которого находился левый фланг дивизии русских, тянется грядой вершин высотой до двухсот метров, с крутыми склонами к реке. Вершины командуют над всей местностью. На фронте дивизии было три глубоких брода. Дивизия час за часом, раз за разом «обучалась», как быстро и не теряя солдат форсировать реку. Действительно перебралась на другой берег Прута успешно — вброд и по быстро наведённому понтонному мосту.

Снесарев в дневнике записывает, что 28 мая был славный бой и что ему вверены два полка, называет географические точки: Чёрный Поток, Похорлоуц, Юркоуц, Валява. Весь день идёт дождь. В Валяве приходится заночевать. Его пленяет достоинство радушного гостеприимства хозяйки — дородной, красивой, немолодой женщины с белыми волосами. Рассказывает о том, как она успокаивала пленного австрийца: «Чего горюешь… русские придут, они хорошие люди…»

И Снесарев восклицает: «Россия показала себя в блестящем нравственном свете!..» Как ему до прожильной боли хочется, чтобы слова женщины с белыми волосами звучали как можно чаще из сотен, тысяч, миллионов уст и чтобы действиями русских оправдывались эти слова; он прекрасно понимает, что его эмоциональный восклик о нравственном свете России на войне при строгом практическом взгляде утемнён тьмами тёмных пятен, подобно тому как сильный и внешне приглядный корабль по днищу облеплен вязкими гирляндами ракушек.

И тьма не заставляет ждать. Через несколько недель он запишет в дневнике: «Коломыя. Вчера ночью приехал сюда на автомобиле… Город милый, весь в зелени… Хотя был специальный приказ не грабить, много разграблено. С дикой жадностью ищется спиртное, и люди напиваются до одури… Сегодня был случай смертельного ранения одного интеллигентного русского, который вздумал остановить грабёж в соседнем доме. Убийцы… оба пьяные, выстрелили из винтовки в живот. Осталась жена и 7 детей…

Офицерство если и не грабит, то жадно раскупает вина, не заботясь о плате. Один аптекарь в несколько минут продал на 2 тысячи…»

С надеждой отмечает, что вне этой кровавой беды и суеты пребывают разве дети, воспринимающие музыку враждебных полков как праздник, хранимые то ли своими ангелами, то ли природными инстинктами; их ещё не обременённый детский ум не хочет видеть зло; только став взрослыми, они вспомнят разрушительные картины мировой драмы.

Через десяток дней — уже из Герасимува: «Изнанка войны: разграбленное всюду добро, поломанные и оборванные сады и нестерпимый всюду вас преследующий запах “сидевшего” солдата. Он ужасен, он портит вам всё, душит собою даже страшные, трупные картины войны. От него некуда деться, так как самые уединённые, часто красивые и прохладные места и являются убежищем опоражнивающегося…»

6 июня полки Снесарева помогают корпусу графа Келлера форсировать реку Сирет.

Эрих фон Фалькенгайн в уже названной книге «Верховное командование 1914–1916 в его важнейших решениях» не без разочарования и досады констатирует, что австро-венгерские войска отхлынули назад перед натиском русских армий, и стало ясно, что без немецкой поддержки им грозит разгром. В Галицию в который раз перебрасываются германские полки и дивизии.

А задачи, возложенные на Девятую армию, были выполнены более чем убедительно. По директиве Брусилова ей предстояла вспомогательная роль: отвлечь внимание противника от ковельского направления, то есть главного удара, который был возложен на Восьмую армию. Тем не менее ей удалось так потрясти войска Пфлянцер-Балтина, что они были вынуждены оставить всю Буковину и часть Южной Галиции. Успехи Девятой армии подвигли Румынию выступить на стороне Антанты. Девятая армия Лечицкого опережала все армии Юго-западного фронта, в успехе всей Брусиловской операции её большая заслуга.

Ханжин, тогда начальник 12-й дивизии, в боевой аттестации-характеристике на Снесарева от 17 апреля 1916 года, ещё до летних сражений, отмечал, что тот «обладает широким образованием — общим и военным; владеет французским и немецким языками; военное дело понимает, обладает большим и разносторонним боевым опытом, как прошедший боевую страду командира пехотного полка и бригады и начальника штаба кавалерийской и пехотной дивизий. К службе относится с редкой добросовестностью. Храбр и мужественен; во всякой обстановке сохраняет самообладание и полное спокойствие; всегда бодр; на подчинённых производит самое лучшее влияние, вызывая и поддерживая в них бодрое, спокойное и уверенное настроение, относится к ним мягко, сердечно, внимательно и заботливо. Здоровья прочного… достоин выдвижения на должность начальника дивизии и на должности по Генеральному штабу — начальника штаба корпуса и генерал-квартирмейстера армии — “вне очереди”».