Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

Со времен моей египетской экспедиции могущество англичан в Индии утроилось: падение Типпо-Саиба, а еще более уничтожение Синдхии и берарского раджи (Рагходжа II Бхонсле), побежденных Лейком и Уэлсли при Дели, Ласвари и Ассайе, наконец покорение раджей буртпурского и голкарского возвысили могущество английской компании до 40 миллионов жителей и до 200 000 регулярных войск, частью сипаев, частью европейцев. Англия угрожала покорить всю Азию. Вся Европа принималась за оружие, чтобы не дать Франции присоединить несколько Апениннских долин, и никто не думал поставить преграды увеличению английского могущества на востоке и в Мексиканском заливе.

Для достижения моей цели мне были необходимы время и мир; но мир на таких условиях, которые не лишали бы меня средств успеть в желаемом; он должен был быть блистателен. Трудно было надеяться на подобный мир, вспомнив о сильной ненависти, которую возжигали против меня возгласы английских журналов, которых неизбежным следствием было возбуждение в душе моей чувства непримиримой вражды, чувства, мне не свойственного. Я не поклялся, подобно Ганнибалу, в вечной войне против врагов моего Отечества; но я должен был отмстить за личные обиды, причиною которых было английское правительство. Я чувствовал, что равно ненавидели и Францию, и меня самого, и что следовало готовиться к борьбе бесконечной; что оставалось, или пасть, или достигнуть моей цели: будущее величие Франции, моя честь и спокойствие равно от этого зависели.

Не имея возможности бороться с Англией ни посредством больших флотов, ни посредством высадки, я решился наносить ей удары, где только было возможно. Видя, как много вреда мог сделать Вильнёв в Антильском море, я приказал половине нашего Брестского флота отплыть в двух эскадрах: одна, под начальством Вильоме, должна была поспешить на помощь к мысу Доброй Надежды и доставить туда французской гарнизон; другая, под предводительством Лейссега, должна была сделать тоже в Санто-Доминго, где генерал Ферран выдерживал один в продолжение трех лет нападения негров и цветных. Исполнив это, они должны были держаться в море, и стараться брать призы. Вторая эскадра пришла на место назначения с вспомогательными войсками, и высадила их; но, атакованная адмиралом Дакуортом (4)на рейде, где занималась починкой кораблей, она была взята врасплох: прекрасный корабль «Империал», атакованный тремя английскими, был совершенно разбит, и его посадили на мель, чтоб не отдать неприятелю. «Диомеда» постигла та же участь; три другие корабля сделались добычею англичан.

Вильоме, извещенный на пути, что мыс Доброй Надежды подпал под власть Попема и Бэрда, которые туда высадились, направил путь свой к Мартинике. Мой брат Иероним служил под его начальством капитаном корабля. Вскоре Вильоме, преследуемый тремя эскадрами Уоррена, Стрэчена и Луиса (5), отрядил «Ветерана», которым командовал мой брат, во Францию, чтоб известить меня о потере мыса и о своем положении. Этот корабль сделал несколько богатых призов на высотах Азорских островов; но, настигнутый крейсерами около берегов Бретани, он должен был сесть на мель под защитой огня их батарей в Конкарно, близ Лориана. Эскадра Вильоме была рассеяна ужасною бурей; адмирал достиг с своим кораблем Гаваны; три другие были взяты или сожжены, один только возвратился к нашим берегам.

Адмирал Линуа (6), менее несчастливый в водах Индии, сделал там много богатых призов и долго поддерживал Иль-де-Франс. Но, возвращаясь в Европу по взятии мыса Доброй Надежды, он попал ночью в середину неприятельской эскадры, и несмотря на храброе сопротивление, был взят с кораблем «Маренго», на которым он сам находился.

Неудача этих последних попыток удостоверила меня в необходимости необычайных средств для восторжествования над Англией. Следовало найти способ уничтожить могущество и торговлю англичан на твердой земле; но я не иначе мог иметь достаточное число моряков и кораблей, как подчинив моему влиянию все прибрежные страны, а в ожидании этого я мог закрыть, обладая этими странами, всякий доступ неприятельской монополии.

Самое верное средство успеха в этом представлялось в тесном соединении держав твердой земли; но каким способом достигнуть этого общего согласия, которое было противно торговым выгодам одних и честолюбивым видам других? Последние, униженные нашими победами, дышали только мщением; первые обязаны были всем благосостоянием своим торговым сношениям под сенью благодетельного нейтралитета. Чтоб заменить это общее согласие, мне нужен был по крайней мере союз хотя одной первостепенной державы. Недавний опыт убедил меня в невозможности бороться с британским колоссом, пока мы не будем в состоянии иметь на твердой земле надежного оплота, чтобы противостоять коалициям, которые Сент-Джеймский кабинет готов был всякий раз устраивать, видя себя в опасности. Только тогда мог бы я обратить наши силы на твердой земле в вспомогательные, и имел бы возможность употребить силы, народонаселение и доходы Франции на морскую войну.

Союз Людовика XV с Австрией в 1756 году, столь славный для Шуазеля, имел подобную цель; скоро распространившись на царствующие дома Неаполя и Сардинии, он дополнил федеральную систему Франции. Союз с Испанией был возобновлен; для успеха следовало возобновить и союз с Австрией. Но была ли хотя бы малейшая вероятность привлечь на свою сторону эту державу, побежденную нами в ста сражениях и лишенную мною преобладания над Германией и Италией? Революционная война не произвела ли между этими двумя старыми союзниками если не вечную, то, по крайней мере, продолжительную вражду? Должен ли я был для окончания этой вражды лишить Францию плодов ее побед, и обогащать побежденную державу, которой выгоды могли быть одинаковы с выгодами Людовика XV, но которой правила и виды были теперь совершенно противоположны нашим?

Россия, для которой Англия была так опасна, должна была страшиться и того преобладания, более непосредственного, которым грозил я Европе. Она вооружилась против меня, и я не мог искать ее союза. Пруссия, обогащенная плодами своего нейтралитета, надеялась, что все политические бури пройдут мимо, не касаясь ее: притом же она была слишком слаба, чтобы собственным своим союзом восстановить равновесие: 7 миллионов жителей могли бы только тогда удерживать Австрию и Россию, когда бы все силы Франции подкрепляли их; а это не соответствовало цели [я говорю тут, что союз Пруссии не был достаточен для обеспечения равновесия на твердой земле; впоследствии я скажу, что она была необходимейшим союзником во время войны против севера и делала меня обладателем Германии: в этом нет противоречия. Первое предположение применяется к войне на море, при положении Европы в 1805 году, то есть к борьбе, в которой Франция желала бы употребить все свои силы, не становясь главным действователем на твердой земле. В войне же собственно на твердой земле, где вся Германия была на нашей стороне, Пруссия, присоединяясь к нам, разумеется, делала нас повелителями Европы. В первом предположении Пруссия была главным действующим лицом, во втором только вспомогательным].