Константин Скворцов - Рабочее созвездие

Но всегда была и остается главная Магнитка, первая и легендарная. Она трижды выручала страну, трижды принимала на себя огромную ношу, когда в годы индустриализации, в грозное лихолетье войны и в период восстановления народного хозяйства ее продукция становилась одним из решающих факторов победы.

Студеным январем 1932 года в Магнитке готовились задувать первую домну. «Мериканы», как называли здесь иностранных специалистов-инструкторов, категорически возражали против того, чтобы зимой разжигать горн. По-своему, они были правы: мировая практика не знала подобного.

Но мировая практика не знала доселе и много другого, что совершалось в России, в Стране Советов. Взять хотя бы такое феноменальное явление, как строительство самого Магнитогорского металлургического гиганта. Лапотная Россия грабарками и лопатами в невиданно короткий срок возвела его, опровергая пессимистичные прогнозы наших зарубежных «доброжелателей». Говорят, один из них обещал съесть фунт уральского чугуна, если он будет выплавлен в намеченный срок. И такая возможность была предоставлена «гурману».

В феврале 1932 года степные просторы у горы Магнитной озарили ночные зори — шел первый чугун Магнитки. В то время в Москве проходила XVII партконференция. Делегаты ее получили телеграмму о победе уральских строителей и металлургов. Вместе с участниками партийного форума вся страна рукоплескала тому факту, что от первых палаток в бескрайней степи до первого чугуна прошло всего 33 месяца. А вскоре на полях страны уже работали тракторы, сработанные на ленинградском «Красном путиловце» из нового металла. Прошло еще два года — и Магнитка двинула в Европейскую часть страны тяжеловесные составы, груженные сортовым прокатом. Комбинат стал предприятием с полным металлургическим циклом.

…Война. Сегодня кажется хрестоматийным подвиг металлургов комбината, выполнивших в непредставимо короткий срок важнейший заказ страны — дать броневую сталь, одеть ею машины Танкограда.

Опыта получения броневой стали в мартеновских печах тоже не знала мировая практика, не допускала мировая наука. Магнитка опровергла и это: сталь была получена. Не дожидаясь, пока прибудет с Украины специальный стан для прокатки броневой стали, магнитогорцы впервые в мировой практике решили получить броневой лист на блюминге. Сама идея таила громадный риск. Если расчеты не оправдаются, блюминг надолго выйдет из строя, прекращая производство другого оружия. Но расчеты оправдались, и каждый второй танк нашей армии, а тяжелые — все, были одеты в броню Магнитки. И свершилось это на полтора месяца раньше намеченного, жесточайшего из невозможных, срока. Уральский тыл, Магнитка и Танкоград, превратился в броневой щит страны. А глубокий карьер, образованный на месте Магнит-горы, которая «кормила» домны комбината, народ назвал «могилой Гитлера»…

…«После войны страна нуждалась в металле Магнитки и в ее громадном опыте борьбы за технический прогресс, эффективность и качество производства. Магнитка взяла на себя ответственную роль испытателя ряда важнейших новинок в металлургии».

Так писала «Правда» 31 января 1982 года, отмечая знаменательную дату — полувековой юбилей ММК.

Впервые в стране на комбинате начали выплавлять чугун на новом виде сырья — офлюсованных окатышах. Применили для интенсификации работы агрегатов кислород, а пять мартеновских печей перевели на более производительный двухванный режим. И снова борьба с узаконенным в мировой практике эталоном.

Сегодня комбинат дает десятую часть общесоюзного производства металла. Причем самого дешевого и самого рентабельного в стране. Производительность труда магнитогорских металлургов в два раза выше, чем в целом по стране. Любопытная деталь. В тот самый момент, когда комбинат стал предприятием с полным металлургическим циклом, он производил именно десять процентов металла страны. За полвека резко возрос выпуск металла в целом по стране, появились новые гиганты отечественной металлургии. Но доля магнитогорцев осталась той же. Значит, комбинат шагал в ногу со временем.

Чтобы выплавить первую сотню миллионов тонн стали, Магнитке потребовалось 28 лет. На вторую сотню она затратила только девять лет, на третью — семь, на четвертую — шесть. Такова статистика. Пятую сотню миллионов тонн стали металлурги Магнитки намерены произвести еще быстрее. Каждую минуту они выдают 30 тонн металла. Для этого делают многое, в том числе внедряют все новые и новые элементы научно-технического прогресса.

Со всех концов страны и из-за рубежа едут в Магнитку за опытом. И она делится им щедро, по-братски. Металлурги десятков предприятий в последнее время учились здесь лудить жесть электролитическим способом, получать прочный автомобильный лист и тончайшую сталь для кинескопов цветных телевизоров.

Когда я направился в Магнитогорск, то, конечно же, знал, что за двадцать пять лет город вырос и похорошел. Но имел про запас некий тайный ключик, которым хотел открыть суть перемен. Потому не случайно, погуляв по комбинату, устремился не куда-нибудь, а в проволочно-штрипсовый цех.

Было для меня в Магнитке два незабываемых зрелища: зори над ночным городом, когда шел металл из печей, и работа петельщиков в проволочно-штрипсовом цехе. И то, и другое восхищало. Но петельщики, эти циркачи промышленного предприятия, вызывали чувство двойственное. Ходил я к ним часто, вопросов не задавал, стеснялся своей праздности рядом с их трудом. Просто с немым восторгом и щемящим сочувствием следил за их работой, понимая, что сам никогда бы так не смог. Да и не захотел бы.

Представьте себе небольшое экранированное пространство между двумя секциями проволочного стана. В нем человек с щипцами, петельщик. Из отверстий стана раскаленной макарониной выползает проволока. Петельщик ловко хватает ее щипцами, вместе с ней переворачивается и с непостижимой точностью и быстротой заправляет ее в другую нитку стана, где проволока примет размер, который предписан ей стандартом. Человек делал петлю с раскаленной змеей в руках. Это была, в моем представлении, операция не менее опасная, чем мертвая петля для пилота. Петельщик работал пятнадцать минут, потом тридцать отдыхал, утирая непроходящий пот.

Много позже я узнал, что у петельщика температура всего тела к концу смены поднималась до 39 градусов. И шел он домой в таком состоянии, в каком любой из нас обязан лежать в постели и пить лекарства. А назавтра вновь становился укрощать огненную змею.

По узкому и длинному, совершенно безлюдному в этот поздний час дня подземному переходу вышел я в жаркое и звонкое пространство проволочно-штрипсового цеха, где переходные мостки металлические, пол на доброй половине площади устлан металлическими же плитами, бугристая поверхность которых до блеска стерта тысячами тяжелых рабочих ботинок.