Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов

«Куда вы торопитесь? – спрашивал Бекет. – Меньше чем через сорок дней после возвращения вы захотите очутиться где угодно, лишь бы не в Англии» [205].

Архиепископ и его свита выехали из Витсанда на следующий день после того, как в Дувр отправился юноша с письмами папы. Увидев английский берег, Томас велел поднять на носу корабля свой архиепископский крест. Они высадились в Сандвиче, принадлежащем архиепископскому престолу, во вторник, 1 декабря. Здесь их уже ждали Раннульф Брокский и Гервасий Корнхиллский, шериф графства Кент, с отрядом вооруженных людей. Они сразу же попытались арестовать архиепископа, но им помешал Джон Оксфордский. Он показал письмо короля, в котором тот обещал архиепископу мирный и безопасный проезд, и приказал им не трогать свиту Томаса, «чтобы не навлечь бесчестье на короля».

На следующий день архиепископ и его свита с триумфом въехали в Кентербери. Все население Кента выстроилось вдоль десятимильной дороги, идущей из порта в город, а когда Томас проезжал деревни, каждый приходской священник со своим крестом и хором падал перед ним на колени. В Кентербери во всех церквях оглушительно звонили колокола; кафедральный собор был увешан дорогими тканями, а большой орган, в который изо всех сил нагнетали воздух семьдесят мужчин, издавал такие мощные звуки, что стены собора вибрировали.

Архиепископ пал ниц перед алтарем, а потом сел на трон Святого Августина. После шести лет ссылки он снова вернулся в свой собор. Он поцеловал в знак примирения всех монахов Церкви Христовой и прочитал проповедь на тему: «У нас есть вечный город, но не здесь; наша цель – это город, который однажды возникнет».

В четверг к нему явились посланцы молодого короля, которые потребовали, чтобы он отменил приговор об отстранении от должности архиепископа Йоркского и снял отлучение от церкви с двух епископов. Томас ответил, что он не может отменить приговор об отстранении от должности архиепископа Йоркского, поскольку Роджер не подлежал его юрисдикции и папа строго-настрого запретил ему это делать. И хотя не следовало бы младшему по званию отменять приговор, вынесенный старшим, он рискнет снять отлучение с епископов Лондонского и Солсберийского, которые находились под его юрисдикцией, исключительно ради мира в церкви и из уважения к королю, но только в том случае, если они поклянутся, что впредь будут выполнять все распоряжения папы, которые он им пришлет.

Оба епископа хотели принять это условие, чтобы избавиться от приговора папы, но архиепископ Роджер разубедил их, заявив, что лучше поехать в Нормандию, как им было велено, и рассказать все королю. А сам тем временем послал Джефри Ридела к молодому королю, велев предупредить его, что Томас замышляет свергнуть его с престола [206].

Пробыв неделю в Кентербери, Бекет отправил к молодому королю в Винчестер посланцев, которые сообщили ему, что архиепископ собирается посетить его, своего короля и повелителя. Томас привез с собой трех жеребцов, которых хотел подарить молодому Генриху. Это был самый лучший подарок для молодого рыцаря. Из описания Вильяма Фиц Стефана, который вернулся ко двору архиепископа, когда тот приехал в Англию, видно, что он разделял любовь своего господина к лошадям: «Он привез с собой трех дорогих скакунов необыкновенной быстроты, элегантного телосложения, прекрасной формы и высоко ступающих; кожа на их тонких боках переливалась во время ходьбы, ноздри вздрагивали, все члены трепетали; они были слишком напряжены, чтобы спокойно стоять на месте. Их чепраки были украшены цветами разных оттенков. Этих скакунов он собирался подарить своему новому господину» [207].

Отправив гонцов в Винчестер, Бекет выехал в Лондон. В окрестностях столицы его встретила огромная толпа. За три мили до города стояли бедные школяры и все духовенство Лондона; при виде Томаса они затянули «Отче наш» и, распевая молитвы и плача от радости, провели архиепископа через толпу, стоявшую на коленях. Томас ехал, склонив голову, чтобы скрыть слезы.

Вскоре вся процессия прибыла к церкви Святой Марии в Саутуарке [208], и, пока каноники приветствовали Томаса, толпа пела «Славу Божьему дому в Израиле». И вдруг рев толпы перекрыл крик сумасшедшей женщины по имени Матильда: «Архиепископ, опасайся меча! Опасайся меча!»

Томас провел ночь в приюте епископа Винчестерского, в Саутуарке. На следующий день прибыл гонец от молодого короля. Генрих запрещал архиепископу приезжать к нему, а также посещать города Англии и велел немедленно возвращаться в Кентербери и никуда оттуда не выезжать.

Архиепископ двинулся назад, в Кентербери. Пятеро рыцарей, опасаясь за безопасность своего господина, ехали с копьями и щитами в руках, чтобы, в случае нападения, защитить его. Королю в Нормандии тут же послали весть, что архиепископ собрал большое войско и ездит по стране в кольчуге и шлеме, собираясь овладеть его городами и свергнуть с престола его сына.

А тем временем архиепископ Йоркский и епископы Лондонский и Солсберийский прибыли в Нормандию и нашли короля в его охотничьем доме в Буре, около Байё. Они изложили ему свои жалобы, которые вместе со лживыми вестями о поведении Бекета в Англии так рассердили короля, что он чуть было не сошел с ума от ярости. Генрих II послал папе письмо, в котором обрушился на него с гневными упреками. Он писал, что «мой самый опасный враг, жить с которым для меня равносильно смерти», взбудоражил все государство и составил против него заговор. Он попросил Александра III отменить приговоры, вынесенные его подданным, и беспристрастно расследовать обвинения, выдвинутые против них [209].

В день Рождества, выпавшего на пятницу, Томас служил в своем соборе Всенощную и главную мессу дня. Перед ней он прочитал проповедь на тему: «Да будет мир всем людям доброй воли». Он напомнил собравшимся об архиепископах Кентерберийских и сказал, что некоторые из них были канонизированы как исповедники, а один, святой Альфег, был прославлен как мученик. Вполне возможно, добавил он, что среди них скоро появится еще один мученик.

Король провел свою Рождественскую курию в Буре, большую часть времени он ругал Томаса: «Снова и снова, пылая от гнева, он ужасным голосом проклинал всех тех, кого он питал, кого милостиво отметил своей дружбой и осыпал дарами, за то, что они не могут отомстить за него одному-единственному священнику, который не дает покоя ни ему, ни всему государству и стремится лишить его титула и наследства» [210].

В рождественскую ночь из Буре тайно выехали четыре рыцаря королевской свиты: Реджинальд Фиц Урс, Вильям Трейси, Хью Морвиль, Ричард Бретон – и отправились в Англию.

Томас отслужил мессы на праздники святого Стефана и святого Иоанна, отмечавшиеся сразу же после Рождества. 27 декабря он отправил Герберта Бошама и Александра Льюэлина к королю Франции и архиепископу Санскому, велев им рассказать о том, с какими трудностями ему пришлось столкнуться в Англии. Он также отправил посланца к папе, чтобы тот сообщил ему, что мир, обещанный Генрихом, оказался хуже войны.