Борис Викторов - Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора

Когда мы продолжали заниматься проверкой дела Думенко, у меня в кабинете раздался телефонный звонок:

— Буденный говорит.

— Я вас слушаю, товарищ маршал.

— До меня дошли сведения, что вы собираетесь реабилитировать Думенко. Так ли это?

— Мы никого не можем реабилитировать. Это может сделать только суд. Действительно, занимаемся делом Думенко, но в порядке прокурорского надзора за законностью и обоснованностью вынесенного судом приговора. Проверяем. Собираем материалы.

— А не собираетесь вы и Врангеля реабилитировать?

— Нет, конечно, не собираемся.

— Ну, смотрите, — и положил трубку.

После этого не совсем приятного разговора с маршалом Советского Союза Семеном Михайловичем Буденным мы продолжали заниматься делом Думенко. Однако звонок этот настораживал. Ведь известны случаи, когда люди перерождались, из вчерашних друзей, спутников превращались в врагов. Тогда нет ничего нелогичного, что большевик Буденный с неприязнью относится к предателю Думенко.

Нам было важно установить, действительно ли Думенко — преступник, предатель, изменник делу Революции?.. Мы разбирали пункт за пунктом те обвинения, которые реввоентрибунал признал установленными и вменил в вину ему, а также арестованным вместе с ним работникам его штаба.

Пункт первый: «проводили юдофобскую и антисоветскую политику, ругая центральную Советскую власть и обзывая руководителей Красной Армии жидами, не признавая политкомов и противодействуя политработе в корпусе, стараясь подорвать авторитет комиссаров и Советской власти.

Никаких материалов о том, что в корпусе проводилась политика такого рода, ни в материалах следственной комиссии, ни судебного следствия нет. В деле имеется единственное донесение политработника Пескарева на имя члена РВС 9-й армии, в котором он сообщал, что Думенко в его присутствии сорвал со своей груди орден Красного Знамени и, забросив в угол, сказал: «Не надо мне его от жида Троцкого». Никаких свидетелей этого эпизода нет. Сам Думенко в суде показал, что, ругаясь, иногда употреблял слово «жид», но не придавал тому политического смысла и не считал государственным преступлением, к тому же слово «жид» в его понятии — обычное ругательное слово, которым он обзывал лиц не только еврейской национальности, но и разных национальностей».

Несостоятельным оказалось и утверждение суда о том, что Думенко не признавал политкомов и противодействовал их работе. Наоборот, в архиве обнаружены документы, свидетельствующие о том, что Думенко добивался направления к нему в корпус политработников, а с теми, кто был у него в корпусе, в основном были нормальные отношения, хотя он резко критиковал некоторых из политработников за то, что они «отсиживались» в штабах и «не умели сидеть на лошади».

Думенко категорически отрицал, что он ругал Советскую власть и подрывал ее авторитет, действительно, суд никакими конкретными уликами на этот счет не располагал, да и само обвинение находилось в противоречии с отношением Ленина к Думенко и с тем, что Думенко добровольно встал на защиту Советской власти и жертвовал за нее своей жизнью…

Второй пункт обвинения гласил: «Не проводили неуклонно в жизнь утвержденные положения о регулярной Красной Армии. Своими действиями поддерживали и развивали дух партизанщины, не всегда беспрекословно и точно выполняли боевые задания, не боролись с достаточной энергией с грабежами, незаконными конфискациями, реквизициями и насилием над населением, пьянствовали сами и поощряли пьянство среди подчиненных». Неопределенные формулировки говорили сами за себя — «не проводили неуклонно», «не всегда», «не боролись с достаточной энергией». Между тем обнаруженные в архиве документы свидетельствовали о том, что было желание и стремление и самого Думенко, и его штаба успешно решить все нелегкие по тому времени задачи. Упрек в недостатках, упущениях, возможно, был справедливым, но он не мог, не должен был перерасти в обвинение, тем более в государственном преступлении…

Наконец, самое тяжкое обвинение: «В целях ограждения себя от политического контроля удаляли лиц, не разделявших их бандитские и антисоветские наклонности. С этой же целью организовали убийство военкома корпуса Микеладзе и покушение на убийство политкома связи штаба 9-й армии Захарова».

Если обстоятельства убийства военкома корпуса Микеладзе остались невыясненными, то относительно покушения на убийство политкома Захарова по материалам предварительного следствия установлено, что он случайно забрел в штаб Думенко и попал на общий завтрак работников штаба корпуса (без присутствия Думенко), где, по его утверждению, велись различные разговоры, направленные против коммунистов и комиссаров.

При проверке дела в архиве были обнаружены материалы, из которых следовало, что прибывший на работу в корпус Микеладзе установил с командиром деловой и политический контакт и поддерживал Думенко в проведении организационных мероприятий в отношении некоторой части непригодных политкомов и работников особого отдела корпуса. В архиве сохранились лично написанные Микеладзе донесения об этом в реввоенсовет 9-й армии. В архиве также были обнаружены приказы Думенко, его воззвания к бойцам корпуса, в которых осуждались имевшие место отдельные факты бесчинства по отношению к населению. К судебному разбирательству Реввоентрибунал подошел примитивно, поверхностно и предвзято. Хотя Реввоентрибунал вызывал в судебное заседание допрошенных на следствии свидетелей Ворошилова, Щаденко, Буденного, Пескарева, Ананьина и др., показания которых отрицались Думенко и другими подсудимыми, никто из свидетелей в суд не явился, а трибунал их явки не добился. Показания этих свидетелей нуждались в объективной проверке, так как были противоречивыми даже по одному и тому же эпизоду, разговору, по-разному интерпретировались, содержали ссылки на источники, которые остались не проверенными.

В деле оказались и стенограммы речей обвинителей и защитников Думенко. Ознакомление с ними убедило, что обвинители Колбановский и Белобородов (первый — работник трибунала, а второй — член реввоенсовета армии) никакими достоверными доказательствами виновности Думенко не располагали и свои речи построили на предположениях и с позиции осуждения вреда партизанщины вообще, «непонимания кое-кем важнейшей роли политработы и комиссаров в формировании Красной Армии, повышении сознательности, и боевого духа ее бойцов».

Солидаризируясь с этими правильными общими рассуждениями обвинителей, выступившие в судебном заседании защитники — юристы Шик, Бышевский и общественный защитник — председатель Донисполкома Знаменский в то же время очень тщательно проанализировали каждый эпизод, каждое предположение, из которых было составлено обвинение Думенко и других подсудимых. Читая их выступления, убеждаешься, насколько аргументированно были опровергнуты защитниками выводы предварительного следствия и заключения обвинителей о виновности Думенко и других преданных суду офицеров его штаба.