Алексей Сидоров - Вагнер

Легенда о несчастной любви рыцаря Тристана к королеве Изольде, чужой жене, Вагнеру была известна по поэме средневекового немецкого поэта Готфида Страсбургского (начала XIII века). В переводе Зимрока Вагнер читает ее (не в первый раз) в 1855 г. Он был знаком и с переложением, сделанным Германном Курцом (1844). Его источники по мифологическим основам «Кольца» подготовили его и к восприятию «Тристана». Старый — гораздо более древний, чем это думалось Вагнеру, миф лежит в основе этого предания. Современная западная буржуазная наука ограничивается в исследовании корней «Тристана» указаниями на персидское происхождение эпоса. Персидский поэт Горгани в своей поэме «Вис и Рамин» в середине XI века наметил все те основы, из которых потом выросла европейская легенда. Советская наука глубже и принципиальнее ставит этот вопрос. В «Грудах института языка и мышления» сотрудники академика Н. Я. Марра проследили пути от «Изольды» к «Иштар», древней богине влаги. Тристан — один из типов солнечного божества, — как и Зигфрид. Но эти устанавливаемые наукою корни для Вагнера были неизвестны. Он переворачивает смысл легенды по-своему: его герой и героиня славят ночь и идут к гибели сквозь любовь.

Смерть Тристана и Изольды вылилась в его драме — и еще больше в его музыке — в победу и в торжество любви над миром. Наша действительность, жизнь, день — рисуется Тристану миражем, ненужным, злым, скрывающим подлинный смысл явлений. Ночь, смерть, погружение в глубины внесознательного, для него — подлинная истина. Для Вагнера любовь в этой действительности немыслима иначе, чем в трагическом аспекте. Нет сомнения, что самое погружение в эти проблемы «личного» является моментом реакционным в искусстве. Но Вагнера надо уметь понять в условиях его бытия. Свою личную трагедию он обобщил до степени огромного «символа».

Вагнер сам потом говорил, что ему никогда не удавалось добиться в своем творчестве подобного единения слова и музыки. «Тристан и Изольда» написана стихами, которые образуют отход от установленных в теоретических трудах Вагнера требований «рунической рифмы» — свободного аллитерационного стиха. В «Тристане» налицо особая певучесть коротких и гибких строк, — всецело подчиненных музыкальной стихии. «Бесконечные мелодии» сплетаются в общее сложное и в то же время единое целое. Музыкальная композиционная форма Вагнера именно тем и отлична от всей ему предшествующей, что он делает ее носительницей всех воплощенных в драме содержаний, и делает это ощутимо и почти чувственно наглядно. В резких противостояниях тональностей музыка передает контраст любви и смерти…

Умереть — несказанное счастье. Смерть Изольды переключается в мотив восторженного любовного экстаза, растворяется в «мировом волнении, в мировом дыхании». И это не бесстрастие буддийской «нирваны», а «высшие наслаждения». И там, где для его героев освободительницей явилась смерть, для Вагнера эту роль сыграло искусство.

«Тристан и Изольда» освободили Вагнера от его горькой любви к Матильде Везендонк.

В «Тристане» Вагнер наиболее полно воплотил свои теории. Критика встретила «Тристана» такими выражениями, как «чудовище», «абсурд», «хаос», «монотония», «кошачья музыка». Ганслик, венский критический диктатор, считает первый акт венцом скуки и поэтического бессилия… «убиение смысла и языка, заикание»… Протест современной Вагнеру критики в известной мере был протестом против новых форм искусства, протестом господствующих классовых групп против всех попыток сдвинуть с места установленные каноны вкуса. Основное, в чем упрекали Вагнера специалисты-музыковеды, Ганслик, Риль, Науманн, это — в «разрушении» форм музыки. Музыка без мелодии — под которой понималась классическая, законченная и установленная традицией «реприза», представлялась просто не удовлетворяющей самым естественным запросам слушателя. Среди противников Вагнера были ярые реакционеры, мракобесы в искусстве, но были также и сторонники музыкального прогресса, стремящиеся указать, что Вагнер шел по неверному пути. Характерно, однако, что эти последние ставили Вагнеру в вину его основное убеждение о слиянности искусств, защищали чистую «симфоническую» музыку, абстрактность звуковой стихии, т. е. по существу склонялись столь же реакционной теории «искусства для искусства». Критика Вагнера-поэта и драматурга-мыслителя развивалась иными путями. Было легко иронизировать над его аллитерациями, архаизмами, мифотворчеством. Но в общем критика Вагнера чаще расписывалась в своем непонимании Вагнера, чем опровергала его. Сильнейший из критиков Вагнера Ницше еще не оказал своего слова.

В Париже Вагнер думал «водвориться на всю жизнь». На деньги, полученные от Везендонка за «Кольцо Нибелунгов», Вагнер снял домик на улице Ньютона, выписал из Цюриха свою обстановку. Для него начинался новый период борьбы за признание. Он снова хлопочет о постановках своих опер. В начале у него возникает мысль создать в Париже немецкую оперу; ведь была же там итальянская? Он списывается с немецкими друзьями, ряд крупнейших певцов Германии — Тихачек, Миттервурцер, Ниман, дают ему согласие приехать в Париж;—но вначале надо ознакомить парижан с его музыкой. 25 января 1860 г. он дает (в помещении итальянской оперы первый концерт из своих произведений, включая отрывки из «Тристана». К нему Вагнер пишет программное объяснение. Но концерт — и этот, и повторение его 1 и 8 февраля — не принесли ему успеха. Деньги быстро растаяли. Вагнер входит в сношения с фирмой Шотт в Майнце (той самой, которой он в годы своего отрочества предлагал переложение для рояли «IX симфонии») и продает ей право на издание «Кольца» по частям, несмотря па то, что он уже продал «Кольцо» Везендонку. В его доме «открытый день», — по средам к нему собираются художники и друзья со всего Парижа. Приехала его жена; после тяжелой цюрихской трагедии наступило успокоение, Вагнеру нужна «хозяйка дома». Вагнер увлекается Бландиной, старшей дочерью Листа, вышедшей замуж за адвоката Оливье.

Вагнер. Литография В. Иаб. Берлин — 1850 г.

Казима Вагнер. Рожд. Лист. 1837–1930 г.г.

Начиная с этих лет Вагнер живет как бы в постоянном освещении театральных огней. Ему стали необходимы слава, шум, успех, роскошь. Если у него есть деньги — он тратит их на обстановку, костюмы, мебель. Что-то болезненное есть в этом странном желании доказать окружающим, что он — тоже на вершине, что он тоже — победитель. Скоро наступит время, когда про него скажут — «комедиант». Рвутся некоторые прежние связи. С Листом сношения и переписка почти прекратились. Происходит разрыв с Берлиозом, несмотря на «открытое письмо» Вагнера Берлиозу, напечатанное 26 февраля 1860 г. в ответ на выступление Берлиоза против «музыки будущего». Но зато Вагнер в новом Париже умеет заключать и дружеские связи. Парижское молодое искусство, группы мелкобуржуазной радикальной интеллигенции, писатель Шапфлери, гениальный поэт Бодлэр, — как и Вагнер участник движения 1848 г, — умный музейный хранитель Вилло, образуют группу верных друзей Вагнера во Франции. Знаменитый в будущем музыкант Сен-Санс и художник-иллюстратор Гюстав Дорэ принадлежат также к атому кругу, как и Мальвида фон Мейзенбуг, приятельница Герцена. Вагнер как человек неровный, порой смешной, абсолютно необычный, обладает даром одинаково привлекать и отталкивать.