Алексей Сидоров - Вагнер

Вторая по возрасту сестра Вагнера, Луиза, вышла замуж, как мы упоминали уже, за лейпцигского книгоиздателя, Фридриха Брокгауза. Тем самым семья Вагнера с одной стороны смыкается с крупной буржуазией промышленного типа, того класса, который начинал свой подъем именно в это время. Карьера семьи Брокгауз очень характерна. В эпоху реакции, когда, как писал один издатель молодому историку Гервинусу, «выгоднее заниматься изготовлением страсбургских пирогов, нежели изданием книг. Брокгауз сумел составить себе состояние основанием «Энциклопедического словаря», типичного для буржуазной культуры по содержанию, удовлетворявшего потребности в самообразовании, не выходя из стен собственной квартиры. Фирма Брокгауз выработала особый тип книги, популярно научной, добротной, рассчитанной на квалифицированного покупателя «Всемирная история» должна была воспитывать в буржуазных семьях патриотизм и добродетели класса; и как раз для работы над корректурой многотомного исторического труда Беккера пригласил Брокгауз Вагнера, с целью дать ему маленький заработок. За корректуру он получал восемь грошей. Вагнер вспоминает, какое впечатление на него произвела история средних веков и особенно французской революции, которую ему пришлось читать. Ему стоило большого труда переключить свое внимание на чисто политическое значение тех грандиозных событий, которые перед ним развертываются. Но экстренные выпуски «Лейпцигской газеты» приносят весть о том, что новая революция — факт, и Вагнер пишет: «Внезапное сознание, что я живу в эпоху, когда совершаются такие события, естественно должно было произвести на семнадцатилетнего юношу необыкновенное впечатление. Общественность (Вагнер пишет «исторический мир») стала существовать для меня только с этого дня; и я естественно всецело примкнул к партии за революцию». — В Саксонии движение имело свой отзвук. Дрезден увидел уличные столкновения, здесь была провозглашена конституция, и Вагнер написал — потерянную — увертюру. Музыка ее начиналась мрачно, но затем появлялась тема, над которой написано было «Фридрих и свобода». — «Тема эта должна была постепенно разрастаться все шире и богаче, — до полнейшего триумфа».

Свое завоеванное, хотя еще и примитивное, искусство Вагнер сознательно ставит на службу обществу. А тем, что он уже может решать такие сложные музыкальные задачи, Вагнер обязан прежде всего самому себе. По ночам он переписывает партитуры Бетховена, погружаясь в «тайну тайн» девятой симфонии — которую тогда было принято считать венцом всего фантастического и непонятного. Бетховен для него уже тогда — высший из высших. Родные называют Вагнера «помешанным на Бетховене», Но Рихард чувствует и себе призвание не только поклонника, но и пропагандиста. Первое, сохранившееся письмо Вагнера адресованное издательской фирме Шотт в Майнце, предлагает для печати переложение девятой симфонии Бетховена на рояль в две руки, работу, только что выполненную семнадцатилетним Вагнером. Это интереснейший документ для познания Вагнера-музыканта. Рукопись до сих пор не издана; для рояля она не подходит и по отношению к Бетховену не точна. Но — сколько энтузиазма к великому образцу вложено в эту несовершенную копию!

…Июльская революция продолжает свое влияние. В самом Лейпциге вспыхивают волнения. Зачинателями его являются студенты. Их процессия сомкнутыми рядами в один прекрасный день подступает к университету, требуя освобождения посаженных в карцер товарищей. Вагнер — в числе демонстрантов: вышедший из «Школы Николая» и еще не поступивший в «Школу Фомы», он весь во власти своих новых общественных переживаний. — Но студентов встречает ректор с извещением, что арестованные товарищи освобождены. Что же теперь? — Недовольство полицией, членами магистрата, было всеобщим. Внезапно в толпу студентов кинут клич итти и громить притон, которому по общей молве покровительствовал особо непопулярный член магистрата. Вагнер бросился за толпою… Он принимает «как одержимый» участие в погроме; ни капли крепких напитков — но он просыпается на следующее утро как пьяный и вспоминает о вчерашнем по обрывку красной занавеси разгромленного дома, трофею, захваченному бессознательно с собою…

Это еще не конец. Студенчество в Лейпциге — отнюдь не революционно. Оно плоть от плоти буржуазии. В сентябре столкновения с полицией принимают другой оттенок: действующими лицами выступают рабочие. Рядом с притонами оказывается уничтоженной и вилла богатого ростовщика банкира Эркеля. Начинающаяся пора подъема промышленного капитализма рождает пролетариат. Он пополняется кадрами из окрестных сельских местностей, где безраздельно царило кустарное ремесло, уничтожаемое конкуренцией первых фабрик. Лейпциг переживает своеобразное «луддитство», бунт против машин. Особо угрожает это родственнику Вагнера, упомянутому выше Брокгаузу, который одним из первых завел у себя скоропечатные машины. Безработные печатники угрожают его типографии и ему самому… «Бунт против собственности!» — Полиция бессильна — и недавние громилы-студенты выступают в роли спасителей города. Под лозунгом «Законы и порядок» они образуют патрули, охраняют жилища и заведения лейпцигской буржуазии. Город быстро наполняется студентами из соседних университетских городов. Богатея буржуазия чувствует их, и Вагнер, снова всею душой предавшийся новой деятельности, заключает восторженную дружбу с бравыми телохранителями Брокгауза, пьянствующими на его счет… «Скорее в университет» — его основной лозунг. В «Школе Фомы», куда он поступает только для того, чтобы добиться аттестата, он основывает в подражание студенческим свой «Коммент». В белых кожаных штанах и больших ботфортах Вагнер — «субсениор» — чувствует себя в преддверии настоящего студенческого блаженства свободы.

Вместе с тем он не бросает музыки. Тою же осенью 1830 г. когда, ок перекладывает для рояля IX симфонию Бетховена, от сочиняет (утерянную) увертюру в С-dur сонату В-dur для рояля в четыре руки, увертюру к «Мессинской невесте» (Шиллера) О них сам Вагнер впоследствии помнил немного. Зато четвертая работа этой осени, увертюра в В-dur сыграла в жизни Вагнера особую роль: это первое его музыкальное произведение, исполненное публично. До того он только некоторые вещи свои играл своей сестрой Оттилией дома на рояли.

«Увертюра в В-dur, обозначаемая обычно как «увертюра с ударами литавр», была принята к исполнению в придворном театре Лейпцига под управлением популярного молодого дирижера Генриха Дорна и исполнена — первый и единственный раз — 2 декабря 1830 г. на благотворительном концерте. Вагнер потом предполагал, ссылаясь на склонность Дорна к «практическим шуткам», что все исполнение это было своеобразной провокацией. Сам Дорн пишет о ней в своих воспоминаниях: «Эта увертюра была отличной от всего привычного и обыкновенного… Так же ненормальной была композиция; но в ней было нечто, что внушило мне к ней уважение… я встретил сильную оппозицию со стороны оркестра…» Она была сочинена под сильным влиянием Бетховена — но— «особенно было в лей развито мистическое значение, которое я, — пишет о ней Вагнер, — придавал оркестру. Я разделил его на три враждующие друг с другом элемента… Я хотел подчеркнуть характерное этих элементов, даже для читателей партитуры, энергичной игрой красок, и только то обстоятельство, что я не нашел зеленых чернил, воспрепятствовало исполнению моего живописного плана». Струнные инструменты должны были в партитуре обозначаться красными, духовые — зелеными, остальные — черными чернилами. После «черного» начала вступала «красная» тема аллегро, которая на каждом пятом такте прерывалась «черным» ударом литавр. Эти частые удары, — давшие увертюре ее последующее обозначение — повергли публику в недоумение и веселие, а семнадцатилетнего автора — в несказанное смущение…